Впереди шел бронетранспортер, ощетинившийся дулами крупнокалиберных пулеметов. Размалеванный желто-зелено-черными пятнами, он напоминал гигантскую жабу. На нем раскачивалась кучка бойцов в камуфляже, бронежилетах и зачехленных касках. Если бы среди них затесался хотя бы один негр, их можно было бы принять за американских миротворцев, направляющихся в очередную карательную экспедицию. Например, в Афганистане. Хотя дело происходило в Грузии, а бронетранспортер оседлали ее верные сыны.

Следом ползла исполинская черепаха зенитного комплекса «Шилка» – краса и гордость жандармского управления, возглавляемого полковником Сосо Тутахашвили. Никакой нужды задействовать ЗК не было, однако полковник решил, что неплохо бы испытать подразделение в походных условиях, максимально приближенных к боевым. Для него это было нечто вроде военного парада, демонстрации мощи. И, в конце концов, почему бы не применить «Шилку», если капитан Бондарь не поддастся на уговоры своей бабы и не выйдет из дома добровольно? Впечатляющее получится зрелище! 1200 выстрелов в минуту из четырех стволов крупнокалиберных пулеметов создадут настоящий шквал огня и раскаленной стали. Вот это будет кино! Настоящий блокбастер из жизни агента 007!

Единственное, что портило настроение полковнику Тутахашвили, так это умеренная скорость, с которой он был вынужден передвигаться. Его черный «ЗИЛ» дергался, как норовистый жеребец, осаживаемый удилами. Замыкающий колонну грузовик то и дело глох, потом вновь нагонял лимузин командира, постепенно портя приподнятое праздничное настроение. Давали о себе знать также распухшие от неутоленного желания яички.

– Когда доберемся до места, я тебя первым делом все-таки оттяну, – сказал Тутахашвили Тамаре, пригорюнившейся на пассажирском сиденье. – В ближайшие кусты поведу. Пусть знают.

– Пусть, – равнодушно откликнулась она.

– Я перед выездом личному составу газету выдал. С твоей статьей и фотографией. – Тутахашвили смешливо заквакал. – Ты там про национальную гордость грузинского народа пишешь. Есть она, гордость?

– Вопрос не по адресу, – безразлично пожала плечами Тамара. – Вы убили моего отца, а я еду с вами. Вы собираетесь убить с моей помощью человека, которого я люблю, а я все равно еду с вами. Вам этого мало?

– Мало! – подтвердил Тутахашвили, вперившись взглядом в тяжело вихляющую корму «Шилки». – Ты без энтузиазма едешь, без радости настоящей.

– А чему мне радоваться? У меня папа умер.

– Но ты-то жива.

– Лучше бы я умерла, – опустила голову Тамара.

– В кусты! – решительно выдвинул челюсть Тутахашвили. – И так, чтобы все слышали, как ты вопишь. Я люблю, когда громко, имей в виду. До звона в ушах! До потемнения в глазах!

– До потемнения в глазах, – механически повторила Тамара. – Интересная мысль.

– У меня все мысли интересные.

С этими словами Тутахашвили сунул в рот папиросу, начиненную анашой, и закурил, экономно вдыхая и выдыхая липкий дым.

Тамара посмотрела в окно. Они ехали по узкому мосту над бурным коричневым потоком с белыми пенными гребнями. Где-то в горах прошел ливень, и теперь хлынувшая оттуда вода несла по ущелью вырванные с корнем деревья вперемешку с кувыркающимися валунами и раздувшимися трупами животных. «Мы как щепки в этом потоке, – подумала Тамара. – Воображаем, что куда-то плывем, а на самом деле нас всех просто несет непонятно куда и зачем. А потом новый ливень, новый поток, новые щепки. Для чего? Зачем?»

Мысли обкурившегося Тутахашвили работали в совершенно ином направлении.

– Когда я выведу тебя из кустов, – сказал он, то ли покашливая, то ли посмеиваясь, – мы проедем еще немного и остановимся. Я хочу, чтобы ты разговаривала с Бондарем по телефону ласково-ласково. А когда он, раненный снайпером, будет валяться на земле, ты подойдешь и плюнешь ему в лицо. Понятно?

– Откуда вам известен его телефон? – спросила Тамара, уклоняясь от ответа.

– Он позвонил шефу местного отделения ЦРУ, а у того установлен определитель номера.

– Как все просто…

– Это только с точки зрения дилетанта просто. – Тутахашвили выпятил грудь. – Оценить подготовленную мной операцию способны только профессионалы.

– Опера-ация! – скривилась Тамара. – Тридцать или сорок человек против одного, вот и вся операция. Чтобы придумать такое, большого ума не надо.

– Вот как ты заговорила. – Держа руль одной рукой, Тутахашвили сделал несколько коротких затяжек и растоптал окурок на полу автомобиля. Его зрачки расширились, заполнив всю радужную оболочку. – Непорядок. Буду учить тебя уму-разуму. Тут езды осталось всего ничего, но у меня больше сил нет терпеть, ха-ха. – С каждой фразой из его рта вырывался конопляный дымок, задержанный в легких. – Сейчас мы пропустим колонну вперед, а сами ненадолго задержимся. – Высунув руку наружу, он сделал ею несколько вращательных движений: проезжай, мол, проезжай. Проводив взглядом грузовик, набитый жандармами, Тутахашвили многообещающе посмотрел на побледневшую Тамару. – Как угодно, когда угодно, куда угодно… Так, кажется, ты изволила выразиться, дикая кошка? – Проехав еще несколько десятков метров, он остановил «ЗИЛ» и издевательски квакнул: – Вылезай. Видала когда-нибудь, как коршун кормит птенцов? Они жадно открывают рты и глотают все, что туда попадает. Сейчас ты убедишься, насколько это приятно и необременительно. Я тебя сейчас так угощ-щ-щ…

Продолжения Тамара не услышала.

Бондарь увидел колонну издалека, но не стронулся с места, пока не докурил сигарету до фильтра. Времени хватало. Рассчитанного до последней секунды времени.

Выбор скалы, нависающей над дорогой, оказался очень удачным. С такой же обстоятельностью Бондарь подошел к отысканию мест для закладки взрывчатки. Львиная доля была сосредоточена под пирамидой из огромных обломков гранита, находящихся в неустойчивом равновесии. Каждый весил не менее полутонны, а в целом каменный завал был способен раздавить тяжелый танк, как яичную скорлупу. Это оказалось очень кстати. Танков против Бондаря не бросили, однако механизированную кавалькаду возглавлял БТР.