– Бывает, – посочувствовал Кайт, жестом отсылая сотрудника в постель. Его и самого охватило возбуждение. Азарт охотника, приготовившегося произвести решающий выстрел. – Но я не понял, куда подевалась мисс Браво? В Тбилиси ее нет, на звонки она не отвечает.

– В ее машину подсели два здоровенных усатых грузина, – сердито сказал Бондарь. – Надо полагать, она сейчас использует их на всю катушку. Нимфоманка!

– Не ожидал от нее такой прыти, – признался Кайт, доставая из зеркального шкафчика тюбик с увлажняющим кремом. – Распущенность в наших делах недопустима. Впрочем, с мисс Браво мы разберемся. Обязательно разберемся. – Кайт выдавил крем на палец и, поддерживая трубку плечом, поднялся с ванны, отставив зад. – По полной программе, как говорите вы, русские.

– С кем бы я разобрался, так это с Гванидзе, – проворчал Бондарь. – Вот возьму и пристрелю его как собаку.

– Прекратите корчить из себя Джеймса Бонда! – засопел Кайт. – Такие вопросы следует решать сообща. Вы где находитесь? – Он машинально понюхал палец и решил, что дополнительная порция крема не помешает.

– В доме Гванидзе. Сообщить координаты?

– Не забывайте, что я работаю в ЦРУ. Мы найдем вас. И предупреждаю: никакой самодеятельности.

Обменявшись с Бондарем еще несколькими фразами, Барри Кайт потрусил в спальню, опасаясь упустить момент кратковременной утренней эрекции. Звонок полковнику Тутахашвили он решил отложить на потом. Делу – время, потехе – час, но лучше, когда важному делу предшествует хорошая разрядка.

Полковник Тутахашвили сидел за своим письменным столом и молчал, гипнотизируя Тамару безжизненным змеиным взглядом. За его спиной висел поясной портрет президента, скалящегося неизвестно кому, неизвестно чему. Выражением лица он напоминал знаменитого мага и волшебника Дэвида Коперфильда, удачно объегорившего почтенную публику. И в самом деле, новоявленному вождю грузинского народа было чем гордиться. Трюк со свержением законной власти прошел без сучка без задоринки. Никто не схватил ловкача за руку и не обвинил его в мошенничестве. Так почему бы не улыбаться во всю ширину своего крупного мясистого лица?

Зато на тонких губах Тутахашвили не было ни тени улыбки.

Тамара же была не просто серьезна, а мрачна, как на похоронах. Вчера вечером, обнаружив дома ужасающий кавардак, она сразу поняла, что в квартире побывали жандармы, устроившие несанкционированный обыск с тем же пылом, который проявляли на памятных несанкционированных митингах. Вид оскверненного нижнего белья шокировал Тамару еще сильнее, однако самым страшным было отсутствие отца.

Его увели. Арестовали. Бросили в тюрьму. Разумеется, приказ отдал Черный Полковник, решивший воздействовать таким образом на строптивую дочь ни в чем не повинного Галактиона Галишвили. Он пострадал из-за нее, из-за Тамары. Старый человек с таким большим, с таким больным сердцем. Любимый отец. Папа…

Очнувшись, Тамара кинулась звонить в управление жандармерии, но никто не мог внятно ответить, что с отцом. Самого Сосо Тутахашвили на рабочем месте не было, а номер его домашнего телефона дежурный назвать отказался наотрез. По его голосу было слышно, что он скорее сунет голову в пасть крокодила. Поняв, что уговаривать его бессмысленно, Тамара упала на кровать и пролежала так до рассвета, почти не смыкая глаз.

Утром она заставила себя кое-как прибрать в доме и выбросила испоганенные жандармами вещи в мусорное ведро. Приняла холодный душ. Тщательнейшим образом накрасилась. И отправилась на аудиенцию к Черному Полковнику. Он все же добился своего, мерзкий Сосо Тутахашвили. Она не только шла к нему сама, но и была готова ползти на коленях, если потребуется.

И он видел это, о, он прекрасно понимал, в каком состоянии находится жертва. Подчеркнуто гордая осанка Тамары не ввела его в заблуждение. Он откровенно издевался над ней, растягивая удовольствие. Заставил ее повернуться вокруг своей оси, оценивая фигуру. Посетовал на то, что Тамара так плохо одевается. А теперь сидел молча и ждал. Смотрел, как удав на кролика. Предоставлял ей самой предложить цену за освобождение отца.

– Я могу увидеть папу? – спросила Тамара, сцепив руки за спиной.

– Ты пришла просить свидание с отцом? – фальшиво удивился Тутахашвили. – Так бы сразу и сказала. Зачем же было морочить мне голову. Садись, пиши.

– Что писать?

– Как что? Заявление. Месяца через полтора мы его рассмотрим и вынесем решение. – Тутахашвили издал серию квакающих звуков, заменявших ему смех. – Если решение будет положительным и если не случится ничего экстраординарного, то ты увидишься со своим ненаглядным папочкой. – Он прикинулся озабоченным. – Кстати, как у него со здоровьем? На следующей неделе обещают похолодание, а камеры государственных преступников, сама понимаешь, не обогреваются. Топлива даже на законопослушных граждан не хватает.

Произнося эту тираду, Тутахашвили дважды снял и положил трубку зазвонившего телефона.

– Я согласна, – прошептала Тамара.

– Вот и отлично. Держи. – Приподнявшийся над столом полковник протянул ей шариковую ручку. Ширинка у него была расстегнута.

– Я согласна, – повторила Тамара громче, продолжая держать руки за спиной.

– Что? – Тутахашвили шутовски приложил ладонь к уху.

– Я. Согласна. Спать. С вами.

– Она согласна, ха! А меня ты спросила? Так не пойдет. – Тутахашвили снова поднял трубку и швырнул ее на жалобно дилинькнувший аппарат. – Ты попроси меня, попроси как следует. Может быть, я соглашусь, а может быть, – нет. Все зависит от того, насколько ты будешь искренней, дикая кошка.