– Тогда в чем дело?

– Мы принесли с собой деньги, – подключилась Лиза, – и хотим купить за эти деньги сервис. Что не так?

Ее тирада резанула слух Пьо. Странно она изъяснялась. Говорила вроде бы по-русски, но в то же время как-то не так. Он внезапно подумал, что его оценка посетителей могла оказаться ошибочной. А что если они попросту валяют дурака? Пьо внимательно посмотрел на женщину и перевел взгляд на ее спутника. На мгновение ему показалось, что светлые глаза мужчины очистились от хмельной поволоки, но в следующую секунду сомнения юркнули в самый темный уголок подсознания Пьо. Этот расхристанный и развязный тип по имени Женя, несомненно, находился далеко не на первой стадии опьянения. Белки глаз окрашены в нездоровый розоватый оттенок, из глотки вырывается запах перегара. О чем с ним толковать? И все же Пьо попытался объяснить русскому, почему тому не следует похмеляться в солидном ресторане «Конбе».

– Послушайте, – вежливо сказал Пьо, – вы находитесь не в том состоянии, чтобы соблюдать правила хорошего тона. Вам лучше уйти.

– Правила хорошего тона? – переспросил Женя. – Что вы под этим подразумеваете, милейший? Впервые вижу администратора ресторана, который стремится отвадить клиентов, вместо того, чтобы угостить их на славу. Понимаю еще, если бы мы явились сюда, чтобы тяпнуть по рюмочке и закусить сыром. – Женя толкнул плечом спутницу, требуя у нее подтверждения своим словам. – Но ведь мы не дрянную корейскую водку пришли пить. У нас задача поважнее.

– Какая? – вырвалось у Пьо. Услышав слово «сыр», он насторожился, как крыса, почуявшая вожделенный запах.

– Мы намереваемся хорошенько подкрепиться, – холодно ответил Женя. – В этом ресторане, а не в каком-то другом. Прямо сейчас. А правилам хорошего тона обучайте кого-нибудь другого. Сомневаюсь, правда, что вы в них что-нибудь смыслите, милейший.

Пьо дернул кадыком, глотая горькую горячую слюну. Он не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне. И кто? Какой-то русский пьяница, понятия не имеющий, что за корейским столом не принято брать посуду руками, стучать ложками или палочками, оставлять объедки и жевать с закрытым ртом, что считается проявлением неуважения к хозяевам. Да-да, жующие корейцы обнажают зубы, давая возможность оценить аппетит, с которым они поглощают блюда. А после трапезы дружно берутся за зубочистки, причем вежливый человек постарается извлечь изо рта как можно больше остатков пищи, дабы продемонстрировать, как хорошо и вкусно он поел.

– Делайте ваш заказ, – сипло предложил Пьо, низко опустивший голову, чтобы никто не мог прочитать выражения его лица. О, как страстно желал он услышать магическую формулу, ради которой безвылазно торчал в ресторане покойного Пак Киль Хуна. Корейский сыр с танхончским соусом… Что может быть глупее? И что может быть заманчивее?

Сегодняшнее утро окончательно убедило Лиззи Браво в том, что она не является стопроцентной американкой. Впервые мысль об этом посетила ее еще в школьные годы, когда в отличие от сверстниц она не любила шляться по магазинам, выискивая уцененные товары. Зачем дожидаться скидок, если понравившуюся вещь хочется приобрести и надеть сразу? Напрасно мать, кузины и школьные подруги убеждали Лиззи повременить. Она не понимала такого подхода. Ей не скидок хотелось, а красивых модных вещей. Изучая русский язык, она вычитала где-то поговорку «дорога ложка к обеду» и поразилась ее лаконичной точности. Вот именно! Ложка – к обеду, скидки – к старости, а в молодости нужно вовсю наслаждаться жизнью. Между тем с наслаждениями в Америке дела обстояли туго. Пресная пища, стерильный сервис, медицинский секс, выверенное общение. Хуже всего дело обстояло именно с сексом, к которому Лиззи была, мягко говоря, неравнодушна. Но в стране, где треть женщин вообще избегает близости с мужчинами, а половина мужчин предпочитают совершать затяжные романтические путешествия по порносайтам, получить разрядку было сложновато.

Взять хотя бы Кена Шелли, с которым Лиззи едва не связала свою судьбу. Они были помолвлены, считалось, что они без ума друг от друга. Незадолго до свадьбы Кен был особенно внимателен к Лиззи и однажды вечером повел ее в ресторан «Сибиллас», где они выпили по три джина с тоником, хотя обычно ограничивались двумя порциями. Потом Кен настоял, чтобы за ужином было выпито еще и шампанское, так что когда они добрались до автомобиля, оба были здорово навеселе. Лиззи слегка удивилась, что он не потащил ее на заднее сиденье, как это было у них заведено, а усадил рядом и, ведя машину из даунтауна, заговорил о том, что их отношения начинают терять остроту. «Я хочу получать от тебя оральный секс, детка, – твердо заявил он. – Нормальный оральный секс, такой, знаешь, когда парень ведет машину, а девушка делает ему приятное на ходу. Что может быть естественнее?» Лиззи не раз видела в кино сцены, подобные тем, о которых шла речь, но сомневалась, так уж ли естественно то, что предлагал Кен. Заметив ее колебания, он остановил машину, приобнял ее и заговорил. Это был пространный экскурс в будущую семейную жизнь. Оказывается, он знал не только, какой будет обстановка дома, который они приобретут в кредит, когда позволят финансы, но и планировал завести трех детей – двух чудных мальчиков и одну не менее чудную девочку. Для этого, полагал Кен, необходимо вести насыщенную сексуальную жизнь, а для того, чтобы она была предельно насыщенной, следует вносить в нее элементы разнообразия. В браке, говорил он, нужно время от времени «перезаряжать батареи», чтобы не выдохнуться. У Лиззи, по словам Кена, чувства были еще не вполне разбужены, и она, на его взгляд, была довольно прохладной сексуальной партнершей, в то время как свой собственный темперамент он считал страстным. «Поэтому придется развивать тебя, – бубнил Кен, – устраивая все эти сексуальные игры, с тем чтобы твоя страсть достигла моего уровня. Иначе нельзя, ибо для счастливого супружества совершенно необходимо, чтобы партнеры достигали кульминационного момента одновременно. Только таким образом волнующие вершины экстаза становятся в одинаковой степени достоянием обоих. Если же секс будет неполноценным, наши «батареи» ослабнут раньше гарантийного срока, а это неизбежно скажется на здоровье и работоспособности. Ты ведь не хочешь этого, детка?» – строго спросил Кен.

Доводы звучали убедительно, но Лиззи заподозрила, что лекции – не лучший способ, позволяющий парню добиться от девушки «something special» – чего-то особенного. Было трудно смириться с мыслью, что, проведя с Лиззи беседу, жених вывезет ее на ночной хайвэй, как следует разгонит автомобиль и скомандует: «Давай, детка, приступай». Конечно, она уже пару раз занималась этим, однако по собственной инициативе, а то, что предлагал Кен, смахивало на насилие над личностью. Примерно в этом духе Лиззи и высказалась, заявив, что подобный подход к сексу заставляет ее чувствовать себя расстроенной и напряженной. Стараясь не раздражаться, Кен вкратце повторил свои аргументы, присовокупив к ним новые. Лиззи была, по его словам, бессердечной девушкой, цепляющейся за свои эгоистические принципы. Кен считал это ханжеством и утверждал, что нереализованные сексуальные фантазии вредны для его здоровья. В конце концов, они были любовниками со стажем, так почему же им не вести себя так, как ведут себя любовники со стажем? Пусть сегодняшний вечер станет чем-то вроде печати, скрепляющей их доверительные отношения. Это как бы сделает их мужем и женой, заботящимися друг о друге.

«Пожалуй, он прав», – решила Лиззи и, собравшись с духом, сказала, что оральный секс на скорости девяносто миль в час – это действительно то, чего ей не хватает в настоящий момент. Просиявший Кен тронул машину с места и, многообещающе улыбаясь, сообщил, что он не сомневался в подруге, а потому захватил rubber little thing – «одну маленькую резиновую штучку».

Натянуто улыбаясь, Лиззи высказала предположение, что это не тот случай, когда следует предохраняться от беременности. «Предохраняться следует всегда, – возразил Кен. – Безопасность превыше всего. После приема пищи у тебя во рту скопилось множество бактерий, а я не хотел бы подхватить какую-нибудь кожную болезнь. Пойми меня правильно».

Лиззи поняла его правильно. Лихая поездка по хайвэю не состоялась ни с Кеном Шелли, ни с кем-либо еще из бравых соотечественников. А вскоре американцы, как таковые, и вовсе перестали интересовать Лиззи. У нее появился Бондарь, Женя Бондарь. Или, наоборот, она появилась у него?

Когда Бондарь возвратился в гостиничный номер с парой больших бутылок вина, со стуком выставил их на стол и предложил приступить к выполнению совместной операции, Лиззи опасливо покачала головой:

– Ого! Не многовато ли будет для старта?