Шрифт:
Красную площадь наводнили пирожники, молочники, яблочники, ягодники, грибники, огуречники, квасники. Все с лукошками, лотками, кадками, лубяными пестерями, рогожными кулями. Пробегают веселые коробейники с коробами на головах. Шныряют в густой толпе воришки, гулящие женки, сводни и нищие. Жмутся к рундукам и лавкам нищие, калики перехожие, бахари-сказители и гусельники.
Васютке захотелось пить. Остановился в Квасном ряду. Тотчас подскочил дюжий молодец в кумачовой рубахе. Через шею перекинут сыромятный ремень с двумя медными ендовами. В руке — железная кружка. Молвил скороговоркой:
— Квас ягодный и хлебный, для живота приятен, не вредный.
Васютка полез было в карман за монеткой, но тут его дернул за рукав тучный монах в черном подряснике:
— Испей, сыне, моего медвяного. Зело душу веселит.
Медовый квас в народе любили. Монахи делали его на своих пчельниках. Процеживали сыту, добавляли калача вместо дрожжей, отстаивали некоторое время и сливали сыту в бочку. Получался вкусный медовый квас. В народе его называли «монастырским».
Васютка протянул монетку монаху. Детина с ендовой обидчиво фыркнул и отошел в сторону. А рядом уже стоял другой походячий торговец в синей чуге [73] , с вяленой ряпушкой на лотке. Весело проговорил:
73
Чуга — старинный русский кафтан с рукавами до локтя.
— Пей квасок — ряпушкой закусывай. На печи вялена, на солнце сушена. Кто ест — беды не знает, сама во рту тает.
Пришлось Васютке достать еще одну денежку: обычай. Хорош квасок с воблой!
Неподалеку от Монистого ряда мимо проскочил чернобородый цирюльник [74] с приземистым табуретом и парой ножниц за кожаным поясом. Вот он дернул за полу сермяжного азяма длинноволосого, лохматого мужика в лыковых лаптях.
— Погодь, родимый!
Угодливо подставил тубарет, насильно посадил на него мужика и чиркнул ножницами.
74
Цирюльник — парикмахер.
Мужик слабо сопротивлялся:
— Не к чему бы…
— Мигом красавцем сделаю. Бородку подрежу, волосья на голове подравняю, — суетился вокруг мужика цирюльник, а сам воровато поглядывал по сторонам: бродячих цирюльников гоняли с площади объезжие люди, назначенные посадом.
Цирюльник расчесал мужику длинную бороду надвое и отхватил ножницами одну половину на два вершка, а вторую укоротить не успел. Он не зря опасался. Перед ним выросла грозная фигура десятского из Съезжего двора.
— Опя-ять!
Цирюльник спихнул мужика наземь, схватил табурет и юрко шмыгнул в толпу. Только его и видели.
Мужик поднялся с земли и растерянно схватился за обезображенную бороду.
— Энта что жа, православныя! А как же я топеря в деревеньке покажусь?
Толпа грянула от дружного смеха.
— Переяславль, милай! Город! — хохоча, ответил рыжеусый мастеровой в кожаном фартуке. И закричал весело, звонко. — Гвозди, подковы — лошадям обновы!
В Монистом ряду Васютка закупил серебряные сережки, а затем, явно смущаясь, обратился с просьбой к одной из девушек:
— Не откажи в любезности, красна девица. Не примеришь ли сей венец да кокошник с подвесками.
— Аль на твою невесту похожа? — улыбнулась краешками губ девушка.
— Похожа.
— Такому красавцу грех отказать, — залюбовавшись парнем, согласилась девушка, и поочередно примерила на своей голове с пушистой косой, обвитой голубыми лентами, венец и кокошник.
— Ну, чисто лебедушка! Как на тебя деланы, — расплываясь в широкой улыбке, проговорил купец с бойкими, рысьими глазами.
Приобрел Васютка и красивый, цветастый убрус [75] , в кой завернул свои покупки. Теперь осталось расспросить про Палашкину избу. Ноги невольно понесли его к питейной избе, где (и в те времена) можно было встретить гулящую женку.
Васютке повезло. На крыльце сидела растрепанная баба лет сорока, с помятым лицом и осовелыми глазами.
— Местная?
— Всю жизть тут обитаюсь, — подняла мутные глаза на Васюту женка. — А че те от меня надо?.. Ух, пригожий. Пойдем в сарай за избу.
75
Убрус — платок.
— В другой раз, женка. Не скажешь ли мне, где стоит изба покойной Палашки?
— Палашки Гулены?.. Пошто те покойница, коль перед тобой живая баба сидит, — пьяно раскачиваясь всем оплывшим, нескладным телом, произнесла женка — и опять за своё. — Пригож, ох, пригож. Айда в сарай, я тя приласкаю. У-ух, любить буду!
Васютка покраснел.
— В другой раз, сказываю, женка. Я тебе денег дам, а ты мне о Палашкиной избе скажи.
— Тогда завсегда.
Женка стиснула в кулаке серебряную монетку и словоохотливо пояснила: