–  Да, тут мы, видно, не доглядели… Этой бригадой давно нужно было заняться. Вы бы, товарищ Юсуфий, разобрались в причинах отставания отдельных бригад. Они - как кляксы в чистой тетради. Колхоз сказал бы вам спасибо.

Но Юсуфий уже не слушал Айкиз. Закрыв свой блокнот, он угловато, деревянно (так развертываются складные метры) поднялся с земли и, как бы между прочим, спросил:

–  Скажите, секретарь здешней парторганизации, Алимджан, - это ваш муж?

–  Да-а… Но каное это имеет отношение.

–  Все имеет отношение. Так учит нас диалектика, - наставительно произнес Юсуфий.
– Он тоже выступал за освоение целины?

–  Все коммунисты колхоза проголосовали за наш план. Вон, кстати, возвращается Погодин, один из авторов этого плана. Он вам расскажет обо всем лучше, чем я.

Юсуфий резко обернулся: к ним действительно приближался Погодин. Раздумчиво пожевав губами, газетчик поднес к самым очкам часы и торопливо проговорил:

–  К сожалению, я должен спешить. С Погодиным я поговорю в другой раз. Спасибо вам, товарищ Умурзакова, вы многое помогли мне выяснить.

Он вяло пожал руку Айкиз и, не дожидаясь, пока подойдет Погодин, зашагал прочь от арыка нескладной, ломкой, как у цапли, походкой.

Айкиз смотрела ему вслед. Лицо ее было напряженным. К концу беседы она уже чувствовала какой-то подвох, но защитить себя она могла только в споре, а от спора с ней Юсуфий укло-» нилсл.

Он не давал ей даже высказываться - он спрашивал, она отвечала. Его это, видимо, устраивало. Но выгодно ли это было для Айкиз?

Погодин пришел с хорошими вестями. Его широкое, открытое лицо радостно сияло: на МТС прибыли новые хлопкоуборочные машины. Он собирался обрадовать и Айкиз, но, взглянув на нее, нахмурился. Кивнув на удаляющуюся фигуру Юсуфия, спросил:

–  Что ему было нужно?

–  Странно как-то… - медленно, словно размышляя, произнесла Айкиз.
– Он расспрашивал меня о целине, о буре. У меня такое ощущение, будто он… будто ему хотелось в чем-то меня уличить. Он разговаривал со мной, словно следователь, для которого уже ясен состав преступления. Только вот, в чем оно?..

–  Так… А меня он, значит, не пожелал дождаться? И впрямь странно.

–  Может быть, я не права,-сказала Айкиз, - он ведь со всеми так говорит.

–  И добром это никогда не кончается.
– Погодин с дружеской заботливостью поглядел в глаза Айкиз и ласково предупредил: - Будь начеку, Айкиз. Почуешь недоброе, кликни друзей, мы всем миром поспешим тебе на выручку. Непременно расскажи обо всем Алимджану.

–  Мы с ним теперь так редко видимся, - с горечью сказала Айкиз и, словно оправдывая мужа, торопливо добавила: - Он все время занят, он и бригадир и парторг. А завтра должен ехать в город, вызывают зачем-то в институт.

–  Все мы люди занятые, - ворчливо проговорил Погодин. Заметив в глазах Айкиз озабоченность и печаль, он поспешил перевести разговор на другое: - Я вижу, тебя все-таки расстроил этот тип.

–  Ой, Иван Борисыч, ты, кажется, относишься к журналистам не лучше гоголевского городничего. Все они «щелкоперы», a?

–  Ну, положим, не все. Но этого опасайся. Не бойся его, правда на нашей стороне, но… Ты говоришь, он тебя о целине расспрашивал?
– . Погодин повернулся лицом к распаханной целинной степи и широко расставил руки, словно хотел обнять эту землю.
– Вот она - целина! Бывшая целина! Она жаждет воды, жаждет семян, жаждет труда человеческого!.. Ей самой надоело быть в плену у бурь и зноя. Все живое хочет жить, а ведь земля - она живая, Айкиз. Для нее противоестественно быть бесплодной. Она должна рожать и кормить деревья, пшеницу, хлопок, цветы. Мы с ней поладим, Айкиз, мы поможем ей обрести древнюю живородящую силу. Это всем нам нужно, всей стране!

Погодин стоял на берегу арыка, прорытого человеком, на виду у степи, распаханной человеком, гордый, сильный, уверенный. Ворот белой рубахи был расстегнут, степной ветерок обвевал открытую грудь. Над необозримым земным простором раскинулась сверкающая синева неба.

Глава двадцать первая СТАТЬЯ

От Айкиз Юсуфий пошел домой к Аликулу и остаток дня провел там. Неизвестно, о, чем они говорили, но в статье, появившейся через несколько дней в местной газете, имя Аликула упомянуто не было: об этом, видимо, попросил сам Аликул.

Статья называлась по-фельетонному хлестко: «Горе-администратор». Изобличительный ее пафос был направлен против Айкиз, но при этом опорочивалась сама идея освоения целины. Ссылаясь на письмо Назакатхон и Молла-Сулеймана, на беседы с Кадыровым, с Айкиз, даже с Муратали, Юсуфий тщился доказать, что попытка наступления на пустыню, предпринятая по инициативе Умурзаковой, Погодина и Смирнова, оказалась слишком рискованной и, судя по всему, несостоятельной. «В свое время авторам проекта освоения целины, - писал Юсуфий, - указывали на полную его бесперспективность и экономическую нерентабельность. Возня горе-прожектеров с целиной отвлекла колхозников от их главного дела, от ухода за основными хлопковыми массивами. Смешно было бы отрицать важность такого мероприятия, как освоение новых земель. Но это мероприятие- предельно ответственное, и в данном случае вполне применима мудрая поговорка: семь раз примерь, один раз отрежь. Наши же доморощенные «новаторы», погнавшись за дешевой славой, не рассчитали сил, 'и пустыня, вместо того чтобы дать хлопок, - съела хлопок. Умурзакова и другие решили открыть, так сказать, «второй фронт» и - оголили главный, распылив рабочую силу, лишив колхозников возможности с «полной отдачей» трудиться на основных, уже освоенных, хлопковых полях. Засеяв целину, они, так сказать, «пожали бурю», погубившую хлопок на одном из участков колхоза «Кзыл Юлдуз». Основная тяжесть вины падает, конечно, на Умурзакову, которая в данной ситуации действовала нак зарвавшийся администратор и в самую тревожную для колхоза пору настояла на малоэффективном перераспределении рабочей силы».