Натали была не только внешне роскошная девушка, на которую теперь работали многие модельные магазины города, но и шикарная любовница, прошедшая отличную школу еще задолго до знакомства со своим благодетелем Ефимом Андреевичем.

Она появилась в гостинице, увешенная телефонными трубками, в коротком платьице, едва прикрывающем прелестную попку, с оголенными руками и плечами без лифчика, с едва прикрытой шикарной грудью и без какой-либо подготовки, психологической притирки, расстегнула рубашку, а потом ухватилась за брючный ремень Тимура.

Тимур только мычал от блаженства и предвкушения чего-то необычного, не испытанного им ранее ни с одной Афродитой, такой огненной и красивой женщиной, сжигающий все на своем пути и превращающий любого мужчину в половую тряпку, после первого же контакта.

Но на этот раз какая-то сила, вернее, бессилие, неизвестно откуда взявшееся, подвело Тимура, вернее опозорило его перед Натали, от одного взгляда которой он воспламенялся небывалой до того страстью. Что такое? почему?
– шептал он себе, щупая свою плоть и если бы это была не его плоть, а скажем плоть Бахтияра, он оторвал бы ее, как бурый стручок фасоли ни на что не пригодный и вышвырнул бы его в окно к подножью памятника Маяковскому.

Натали смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых застыл один единственный вопрос: что случилось, почему ты медлишь? Твоя царица перед тобой обнажена, она вся твоя, бери ее, а то будет поздно. Тимур начал дрожать. У него дрожали руки и ноги, а плоть уменьшилась до безобразия.

Натали оттолкнула его, чтобы посмотреть, что там и расхохоталась. Это был злой хохот, он звенел в ушах Тимура целую неделю.

– Ты что- кастрированный? Да там у тебя ничего нет, импотент! А я, дура, мчалась, как угорелая и у меня там, ниже пупка все пылало и пылает сейчас, я не знаю, что делать, как унять свою страсть. Ну-ка, покажи язык!

Тимур покорно высунул язык.

– Короткий, даже клитора не достанет, - отрезала Натали, и стала облачаться в роскошную одежду.

– Не уходи, я приду в себя, куда я денусь, - впервые в жизни попросил он женщину, которую никогда раньше не считал себе равной.

– У меня нет времени, - презрительно отчеканила Натали.
– К тому же у тебя член, как у пятилетнего ребенка, а мне нужен...толстый, длинный, красивый, с большой шляпкой и чтоб эта шляпка дышала. Я, ты знаешь, беру эту шляпку в рот, она такая нежная и такая эластичная, просто балдеж; и когда начинаю чувствовать, что она как бы пульсирует у меня во рту, тогда я раздвигаю свои прелестные ножки, прижимаю колени к животу, и прошу партнера, чтоб он внедрил эту шляпку туда, где ей положено быть. А ты как думал? За что мы вас, оболтусов, любим? за эту шляпку. Тяжело рожаем и делаем аборты, и снова ложимся в постель и все ради этой шляпки. А ты что? Да у тебя там нет ничего, фу, ты не мужик...и не баба! прощай!

– Да не шляпка это вовсе, а головка, - произнес Тимур, чтобы сказать хоть что-то.

– - Иди ты...

– - Сама иди.

Натали, одетая, взялась за ручку двери.

– Давай, выпьем, - произнес Тимур, наполняя бокал коньяком.

– - Дерьмо, -- произнесла Натали, и исчезла за дверью.

Тимур проснулся на следующий день, в десять утра, как маленький ребенок в собственной луже.

Кто-то нажимал на кнопку звонка с той стороны двери. Это был Бахтияр.

– - Что надо?
– - спросил Тимур, кулаком протирая правый слипшийся глаз.
– Кто это?

– Бах.

– Иди в п...

Но Бах не уходил. Он знал, что батона протрет глаза и только потом их откроет. Но замок молчал. Бахтияр подбородком едва коснулся кнопки звонка. Дверь неожиданно раскрылась.

– Входи, - произнес Тимур, одетый только в трусы.
– Снимай штаны!

– Для чего, батона?

– Я попробую тебе сунуть, а ты скажешь, длинный у меня член или нет.

– Не могу, батона.

– Почему?

– У меня геморрой.

– А, я и забыл. Ну, хорошо. Говори, зачем пришел, почему ты, как мой зам, не можешь без меня решить ни одного вопроса? И сейчас..., небось, кто-нибудь чихнул, и ты уже прибежал.

– - Прокурор Дупленко тебя ищет, -- виновато произнес Бахтияр.

– - Пошли его на х...

– - Сам пошли. Тебя он не арестует, а меня уже к вечеру в Москве не будет.

– - Дай мне его телефон.

Бахтияр порылся в портмоне, достал телефон Владимира Павловича. Тимур набрал его номер и, не здороваясь и не спрашивая, как у него дела, как семья, сразу бросился в атаку.

– - Я таких прокуроров в гробу видал! Не звони мне больше, я тебе ничего не дам. Что, что? Пошел ты в п.., у меня прокурор города, господин Иваненко под пятой, понял? Ну, если понял, то не х. меня беспокоить. Тимур теперь великий человек. Он уважаемый человек, он все может: всю вашу прокуратуру выкупит с потрохами и продаст испанцам, понял? Его состояние знаешь сколько? шестьдесят миллионов долларов. Так-то. Ну, как, ты меня понял? Если понял, то приезжай в гостиницу, пообщаемся. Не придешь, ну как знаешь, дело твое. Но я к тебе тоже не поеду: времени жалко. А приедешь, бросишься мне в ноги, отвалю тебе что-то, так и быть.

Тимур выключил телефон и теперь набросился на Бахтияра. Бахтияр опустил руки вдоль швов потертых джинсовых брюк, согнулся в туловище и уперся подбородком в худую грудь, на которой можно было без особого труда сосчитать ребра. Обычно люди кавказской национальности долго и эмоционально спорят, доказывают друг другу свою правоту, если даже один из них явно виноват в чем-то, и иногда дело доходит даже до потасовки, а тут Бахтияр, как любой русский парень, молча выслушивал несправедливые порицания в свой адрес.