Шрифт:
– - Мамочка, теперь я тебе скажу самое главное, -- почти шептала она матери на ухо, -- я потеряла девственность. Это было так здорово, ты представить себе не можешь, ты уже и не помнишь, когда это у тебя было и как это было. А я помню, и всю жизнь буду помнить.
– - Это все, что ты можешь сказать матери? Для этого ты меня позвала в Москву? И кто же тебя соблазнил? Этот водитель?
– - Не меня соблазнили, а я соблазнила, мамочка. Ты меня родила такой нетерпеливой, разве я в этом виновата, скажи?
– - О Боже, час от часу не легче, -- вздохнула мать, когда они уже подъезжали к "Новым Черемушкам".
– - А куда мы едем?
– - К себе домой. Теперь мы будем жить вместе.
– - Ты что вышла замуж? так скоро?
– - Нет, еще нет.
– - Тогда, какого черта ты это сделала?!
Водитель остановил машину у подъезда, выскочил из кабины, открыл заднюю дверь и подал руку Веронике Семеновне и Матильде.
– - Чемодан мы унесем сами, а ты возвращайся в офис, скажи: теща приехала, -- приказала Матильда, хватаясь за чемодан.
– - А ты сало привезла, мама, а то я обещала Гене половину чемодана за то, что он нас довез.
Но водитель уже повернул ключ в замке зажигания, и машина плавно сдвинулась с места. Они поднялись в квартиру на третий этаж. Матильда вытащила длинный ключ с перьями вразлет и быстро открыла входную дверь.
– - Входи, мамочка, теперь это наш дом.
– - Я не пойму..., ты...с Борисом Петровичем, что ли? Он ведь мне обещал, прохвост эдакий. Обманул меня, значит. Ну и как же ты, кто ты ему будешь -- любовница, временная подстилка?
– - Не знаю, кто буду для него я, а вот он для меня -- все: муж, любовник, друг, наставник.
– - Ты веришь в то, что он женится на тебе?
– - Мы на днях идем в загс. Если ты Фома неверующий, пойдешь с нами и убедишься в этом.
– - И пойду, и пойду, почему бы ни пойти: я так переживаю за тебя.
– - Хорошо, мамочка, теперь будем переживать вместе.
Она тут же сняла трубку и позвонила Борису.
– - Дорогой мой, поздравь тещу с приездом, -- сказал она, подавая, матери трубку.
Вероника Семеновна выслушала все, не перебивая Бориса Петровича, а потом произнесла всего оду единственную фразу:
– - Что ж! дай вам Бог счастья.
– - Ну, вот видишь, мамочка, все хорошо, не правда ли? А что касается соблазна, то никто никого не соблазнял, все само собой вышло. Бывает так в жизни: хочешь ты или не хочешь, а оно само выходит. Я могу только одно сказать: я никогда не была так счастлива. Мы, как только сыграем свадьбу, это будет приблизительно через неделю, сразу же уедем в Италию, либо в Грецию недельки на две, а ты останешься здесь. Надо же кому-то сидеть на мешках с деньгами. У Бориса так много денег, девать их некуда. Он и мне в Лондон выслал шесть миллионов долларов, и я открыла счет в банке. Так-то, мамочка, я родилась в рубашке, да еще под счастливой звездой.
– - Но Борис Петрович был женат в то время, когда мы сюда приехали, где же его жена теперь?
– - Она умерла. У нее была ужасная болезнь.
– - Какая?
– - Сахарный диабет. И ребенка ему не оставила. Я должна нарожать детей, пять человек не меньше, если не разленюсь и не испорчусь как эти жирные дуры, жены новых русских.
Матильда провела мать в ванную, выдала ей новое белье и показала комнату, где она будет ночевать.
– - Да, это квартира, не то, что у нас в Днепропетровске. Видно, что Борис Петрович не простой человек. Если ты не возражаешь, я полежу с часик, а потом поднимусь и займусь кухней. Ты можешь посидеть рядом со мной: я так давно тебя видела, теперь не нагляжусь.
– - Хорошо, мамочка, отдохни, а я...я к зеркалу: скоро должен прийти Борис, и то как я выгляжу, очень важно, ведь основное наше оружие -- красота, помноженная на аккуратность.
В шесть часов вечера явился Борис, как и обещал. У него был несколько измученный вид: он тащил две увесистые сумки с продуктами. Матильда открыла дверь, схватилась за сумку, но сумка оказалась неподъемной.
– - Ах, да, кажется, я немного ослабла, -- произнесла она, целуя его в губы.
– - Мать отдыхает. Она, должно быть, заснула. Я буду стряпать сама. Меня этому учили в Лондоне. Была ли у тебя Маша, и что ты ей сказал?
– - Я отправил ее в отпуск на два месяца, -- сказал Борис.
– - Надо было на шесть: я буду кормить тебя сама, и квартиру стану убирать, и мать поможет мне в этом. А, вот, она уже проснулась. Мама, я сейчас.
Вскоре вышла Вероника Семеновна в длинном светлом халате, худая, стройная с приветливой улыбкой на лице.
– - Ну, зятек, где твой чуб? Сейчас от него ничего не останется, -- сказала она, подходя к Борису и подставляя щеку для поцелуя.
– - Отобрал у меня дочку, сначала заманил и пользуясь тем, что нет материнского глаза, околдовал. Ишь, ты!