– - Это тот Дойкин, у которого три Мерседеса?

– - Да, это тот самый.

– - Так он за "спасибо" не возьмется, -- сказал Борис Петрович.

– - Ладно, разберемся, у меня с ним свои расчеты, -- сказал прокурор.
– - А, извини, Света зовет. Малыша купаем. Вдвоем, представляешь? А тебя, когда можно будет поздравить с наследником?

– - Я пока не могу ответить на этот вопрос, -- ответил Борис.

– - Заставь жену провериться у врача: они знаешь, какие? вставят себе пружинку и ходят королевами. А, иду, иду, лапочка, -- сказал прокурор жене Светлане.

– - Всех благ, извини, -- произнес Борис, вешая трубку.

Матильда во время разговора Бориса с прокурором находилась в другой комнате и не могла слышать, о чем муж говорил с представителем закона города. Она как всегда заботилась о своем теле, принимала душ перед сном, долго выстаивала перед зеркалом, разглядывала свою фигуру, еще лучшую, чем раньше. Пока на то, чтобы раздаваться вширь и намека не было. У нее в соответствующем месте действительно была вставлена пружинка: наслаждайся, сколько хочешь и последствий никаких.

"Сегодня я лягу раньше Бориса, -- думала она,-- согрею ему постель, а когда мой Борька ляжет, согрею его горячим телом, прижмусь своей подружкой к его достоинству, а потом возьму двумя пальчиками за эту штуку, потом обниму всей ладошкой, и буду ждать... Эх, хорошо-то как! С детьми надо повременить, ну, хотя бы год, два. В двадцать три, двадцать четыре года рожать в самый раз, а до тех пор пусть будут полные наслаждения, каждый день. Потом это кончится и начнется материнское счастье. Я ему так и скажу, если он начнет спрашивать, почему детей нет".

Матильда не заходя на кухню, сразу направилась в спальню. Она надушилась какими-то новыми, возбуждающими духами, была горячая как печка и легла в теплую кровать, раскинув ручки и ножки и ничем не накрываясь. Она так и продолжала лежать, пока не появился Борис. Даже когда он вошел, она продолжала лежать в такой же позе, только ноги соединив.

– - Ты настоящая Обнаженная Маха, -- сказал Борис, любуясь ее фигурой.

– - Я лучше. Обнаженная Маха полная, а я у тебя, как Наталья Гончарова, жена Пушкина. Разве не так? А ты у меня Аполлон. Раздевайся и свет оставь включенным. Мужчины любят глазами. Но я тоже не прочь полюбоваться твоей фигурой и еще кое-чем.

В этот вечер, уже довольно поздно, когда, казалось, оба насытились ни с чем не сравнимой пищей, Борис осторожно намекнул Матильде, что их прелестный и всегда желанный труд в постели не приносит результатов.

– - В этом я виновата, милый, -- сказала Матильда.

– - У тебя что, не будет детей?
– - с дрожью в голосе спросил Борис.

– - У меня там пружинка. Я вставила сразу же после свадьбы.

– - Ты не хотела согласовать этот вопрос со мной?

– - Виновата. Но я хочу стать матерью несколько позже. А вдруг что? А вдруг я не подойду тебе?

– - Ты мне подходишь, подходишь, и никогда не думай о том, что я разочаруюсь в тебе. Знай, что лучше тебя нет на свете, для меня во всяком случае. И я хочу стать отцом.

– - Не торопись. Кажется, я довольно страстная натура, и постель для меня так много значит, что я уже с обеда думаю, когда ты вернешься домой, чтоб я могла взяться за ремень твоих брюк и освободить тебя от одежды. Давай сначала насытимся, друг другом и тогда, пожалуйста, я начну рожать и не одного, а несколько..., троих, четверых, сколько захочешь.

– - А если меня убьют как Тимура? Ты останешься одна, а одной трудно. Видишь, как обошлись с Тамилой. Быть женой богатого человека это и не только хорошо, но и очень опасно.

– - Я думаю, что после рождения ребенка уже буду не та и разонравлюсь тебе.

– - Ты мне никогда не разонравишься, не переживай. Дети только цементируют семью. Уже больше года как мы женаты, пора.

– - Я подумаю над этим, -- пообещала Матильда, прижимаясь к бочку мужа.

Борис заснул первым. Он видел Тамилу во сне. Она в черном платке плыла на лодке в каком-то грязном мутном пруду, и все время махала ему рукой. Он сел на катер, чтоб догнать ее и взять к себе, но когда катер приблизился к тому месту, где покачивалась лодка с Тамилой, все исчезло: ни Тамилы, ни лодки.

Утром, когда он проснулся, Матильды рядом уже не было: она в ванной стирала белье. Борис набросил на себя халат, прошел на кухню, а потом заглянул в ванную.

– - Доброе утро, солнышко, ты уже трудишься?
– - спросил он Матильду.

– - Труд облагораживает человека, -- ответила Матильда, держа над ванной руки, с которых стекала мыльная пена.

– - Надо вернуть домработницу. Тебе нет необходимости заниматься стиркой, убирать квартиру, готовить, что ты? Побереги себя, солнышко.