Санкт-Петербург.

Набережная Робеспьера.

С Литейного они свернули направо, вдоль Невы.

Здесь было уже совсем иначе – тише, темнее, безлюднее. Слева зловеще поблескивала вороненой сталью Нева, справа высились темные громады полуразрушенных, полупустых построек разных эпох и стилей, лишь вдали светился очередной «дом на набережной». Но не доходя до него они замерли перед ликами Шемякинских сфинксов. А между темными силуэтами этих мифических существ, как в вычурной бронзовой раме на противоположном берегу реки в тусклом свете фонарей проступали контуры Крестов [28] – вполне реального места, ставшего для Анны Ахматовой и тысяч ее сограждан-петербуржцев символом страшных лет.

Сырой и темный двор-колодец, гулкое эхо шагов в длинной неосвещенной арке – какое жуткое место почти в самом центре города, всего в нескольких шагах от освещенной огнями площади Смольного!

Здесь и была берлога Димы.

На звонок домофона долго никто не отвечал. Наконец послышался хриплый голос.

– Мы к Дмитрию, – сказала Наталья.

Снова долгое молчание, затем какой-то смешок или всхлип и щелчок замка.

Они медленно поднимались по холодной лестнице. Обшарпанные, изрисованные граффити стены, слезающая краска, облупившиеся хлипкие перила, грязные щербатые ступени, пыльные окна, обвалившаяся штукатурка… Казалось, ремонта здесь не было со дня постройки.

А вот дверь квартиры была совершенно новой, прочной и надежной. И отворил ее вполне респектабельного вида немолодой мужчина. Он молча пропустил их в прихожую, заваленную какой-то рухлядью, провел в комнату.

Она разительно отличалась от того, что было снаружи, – чистая, уютная, обставленная современной удобной мебелью. На стенах – современные картины, гравюры, в углу металлическая скульптура – все абстракции, но выполненные профессионалами.

– Мы хотели бы поговорить с Дмитрием, – повторила Наталья.

Мужчина криво усмехнулся.

– Я бы тоже хотел, но это, увы, уже не удастся.

Наталья вопросительно подняла брови.

– Дмитрий погиб три недели назад.

Вика ойкнула:

– Погиб?

– Да, разбился на своем мотоцикле. Вы ж знаете, он ненормальный фанатик был, носился со сверхзвуковой скоростью… Ну вот, на этой полной скорости и врезался в бетонную стену. Умер сразу, не мучился…

Наталья медленно опустилась на ближайшее кресло. Все, ниточка оборвалась. Теперь Алекса никогда не найти, а значит, и подлинных рисунков Модильяни.

Мужчина сочувственно посмотрел на нее:

– Вы были близко знакомы?

Она покачала головой:

– Нет, я вообще его не знала, но мне необходимо было с ним поговорить. У него был телефон одного человека, которого мне обязательно нужно найти.

– Тут я вам вряд ли смогу помочь. Дмитрий мне – не близкий знакомый. Друзья попросили сдать ему квартиру. А я уже давно живу в Москве, здесь почти не бываю, вот и пустил его. Он здесь уже года три жил. Платил исправно, а потом мне те самые друзья позвонили, сказали, что он умер. Я и приехал. Во-первых, квартиру в порядок привести, но это несложно оказалось – Дмитрий аккуратный был, вы же видите, – а, во-вторых, снова сдать надо, а вот это уже сложно, не каждый надежен, сами понимаете.

– А может, его записная книжка осталась? – с надеждой спросила Наталья.

– Нет, все мало-мальски ценные вещи его родственники забрали, но никаких записных книжек не было. Хотя, конечно, я могу у своих друзей спросить, возможно, у них есть номер родителей, позвоните им, попробуйте узнать.

Наталья с благодарностью посмотрела на него и кивнула.

Мужчина достал трубку, набрал номер, несколько минут разговаривал, отключился и с сожалением вздохнул:

– Увы, друзья ни адреса, ни телефона не знают. Попробуйте по адресной базе поискать. Хотя фамилия-то у Димы такая распространенная, что их может быть сотня…

Он достал из кармана сигарету и закурил, видимо вежливо давая понять, что разговор окончен и им следует попрощаться. Наталья поднялась, закашлялась от дыма, у нее резко закружилась голова, и она снова опустилась в кресло.

– Простите. – Мужчина решительно потушил сигарету. – Сейчас принесу воды.

Он быстрыми шагами вышел из комнаты.

– Не переживайте так, – похлопал ее по плечу Корнев. – Хоть бы и две сотни, при желании найти можно. Вы тут приходите в себя, а я вниз пойду. Потом вас по домам развезу.

Когда хозяин квартиры вернулся и протянул Наталье стакан, он заметил:

– Надежды, конечно, мало, но я вот подумал: в прихожей лежит всякий хлам, который родители Дмитрия не забрали, я его как раз выбрасывать собирался. Там много бумажек есть. Может быть, на каком-нибудь клочке нужный вам номер и записан? В общем, если хотите, поройтесь там.

– Спасибо, но неловко, задерживать вас, – ответила Наталья без особого энтузиазма.

– Я еще час примерно буду здесь, так что меня это не обременит.