— Фантазии… В детстве в моих фантазиях всегда был папа… Думаете, это легко забыть?

— Он и сам этого не может забыть… Ты вот что… Попробуй общаться с ним, не оглядываясь на прошлое. Я уверен, пройдет время — и ты его поймешь. Поймешь и простишь. У тебя замечательный отец.

— Хорошо вам, взрослым: все свои ошибки уже совершили, поумнели, помудрели, теперь можно и прощать, — вздохнула Юлька.

— Ошибаешься… Закон жизни: пока человек жив, он постоянно совершает ошибки… Чтобы было что исправлять, — горько усмехнулся Алексей. — И жизненный опыт, как ни странно, помогает избежать их лишь в мелочах, но не в глобальном масштабе.

Какое-то время они шли молча. Алексей готов был продолжить тему, но, чувствуя, что Юлька напряженно о чем-то думает, не решался перебивать ее мысли.

— Вы тоже строите площадь Согласия? — наконец спросила она.

— Какую площадь?

— Мама постоянно твердит, что у каждого в душе должна быть площадь Согласия.

«Площадь Согласия своей души, — сразу вспомнил Алексей строку из журнальной статьи. — Так вот откуда это у Тамары!»

— Твоя мама права: площадь Согласия всегда лучше, чем поле битвы.

— А вы умеете прощать?

— Приходилось…

— Нет, вы меня не поняли: после глобальной ошибки вы прощали кого-нибудь? Человек совершил ошибку, а вы его простили, — конкретизировала она вопрос.

— Пока нет, — чистосердечно признался Алексей, снова вспомнив о Тамаре. — Не простил.

— Значит, вы должны меня понять… Я насчет того, что веду себя, как капризная, избалованная девочка… Дело не только в том, что пока не могу простить папу. Просто хочется как можно дольше называть белое — белым, черное — черным, хочется плакать, когда грустно, смеяться, когда смешно! Почему, повзрослев, люди начинают врать, становятся ненастоящими?

— Это как?

— Возьмите моих родителей: я же знаю, что мама продолжает любить папу, хотя делает вид, что это не так. И папа постоянно ею интересуется… Как мне кажется, тоже неспроста. Неужели надо было разводиться, чтобы вот так вот всю жизнь друг друга мучить? Или взять вас с Тамарой: у вас была очень красивая любовь, мне мама рассказывала. Зря, что ли, Тамара так и не вышла замуж? Ведь пишут, что настоящее чувство не исчезает бесследно! Иногда оно никуда и не девается, мы сами от него прячемся! Вот ответьте честно, вы любите Тамару до сих пор?

Алексей буквально онемел. Не столько от свойственного юношескому максимализму стремительного поворота мысли, сколько от самого вопроса. Если у них такой откровенный разговор, следовательно, его ответ должен быть честным. Фальшивить с Юлькой нельзя, он это уже понял. Проблема в другом: Алексей и сам не знал ответа на такой вопрос… Точнее, до сего момента он об этом даже не задумывался! Но едва он решился ответить так, как есть, со стороны маленького островка в море раздался грохот и небо озарилось яркими гроздьями салюта.

— Ух ты! — восторженно воскликнула девушка. Тут же забыв, что ей так и не ответили, она отпустила локоть Алексея и приблизилась к парапету набережной. — Вау!!!

Волшебное зрелище как по команде оторвало отдыхающих от разглядывания лотков с сувенирами и заставило посмотреть в сторону моря. Постепенно феерическое шоу переместилось ближе к набережной, какое-то время стелилось по водной глади, снова вернулось на островок. Стоило отдать должное тем, кто, обладая недюжинной фантазией, придумал, срежиссировал и воплотил в жизнь эту сказку, а теперь, невидимый, переключал кнопки и выстреливал в небо миллиардами искр.

В компании из пяти человек ликовала и восклицала только одна Юлька. С некоторых пор Владимир терпеть не мог не то что выстрелов — даже раскатов грома, Михаил учился у старшего товарища сдержанности и во всем копировал его поведение, ну а Алексею с Артемом было как-то не до веселья.

— Салют в честь одного женского журнала и двух старых идиотов, — пробормотал приблизившийся к другу Кушнеров. — Салют по прошлому… или по настоящему… Впрочем, какая теперь разница.

Алексей ничего не ответил. Продолжая искать ответ на Юлькин вопрос, он по-прежнему блуждал где-то в дебрях растревоженной души, заглядывал в самые укромные уголки, откуда появлялись забытые лица, воскресали давно пережитые чувства…

«Нет, это невозможно! — тряхнул он наконец головой. — Этого просто не может быть!.. Блажь, каприз, расшалившиеся на отдыхе нервы и нездоровые фантазии! Юлька, Юлька! Что же ты натворила? Ты и вправду напоминаешь Тамару, только есть одна разница: в тебе больше открытости и раскрепощенности! Как же хорошо, что времена переменились! Ведь все вокруг нас только и учили: молчать, держать все в себе. Вот и выходило: в душе немереное количество вопросов и сомнений, которыми нельзя поделиться, а в результате — бесконечная череда ошибок…»