Шрифт:
КОЛЬЦО ЦЕЗАРЯ [27]
I
В записках Цезаря о галльской войне, написанных, как знает каждый, с простотой и ясностью, свойственной великому автору их, есть одно темное место. Это там, где Цезарь говорит о завоевании им свевов… Вы помните удивительный эпизод спасения укрепленного лагеря римлян, осажденного свирепыми свевами, этим воинственнейшим из галльских племен?
Это место как-то не вяжется с общим ультрареалистическим тоном записок. На фоне трезвой повествовательной прозы это место словно пятно, нанесенное чужой кистью, — вы помните намек как бы на некое чудо, спасшее лагерь, упоминание о каких-то существах, метавших гром и молнию?.. Некоторые из толкователей «Записок» склонны даже считать это место за добавление позднейшего переписчика.
27
Кольцо Цезаря. Р. 1938, № 34. В начале рассказа стоит ссылка на первую книгу «Галльской войны» Юлия Цезаря: нечто подобное мы находим в главе 51-й, где малочисленный отряд римлян действительно сыграл решающую роль в разгроме войска свевского конунга Ареовисты, однако намека «на некое чудо», спасшее римлян, в достоверном тексте «Записок цезаря» нет. Рассказ фантастический: на помощь римлянам приходит 1-й Омский добровольческий полк (армии Колчака) под руководством «центуриона» подпоручика Василия Казанцева; полк наступал на Ялуторовск, а попал в Галлию. Однако Василий Казанцев (см. прим. к стихотворению «Встреча первая» из сб. «Без России»), судя по всему, благополучно жил в Харбине, и, возможно, под этим псевдонимом описывает Несмелов того самого боевого друга, убитого под Тюменью, чью фамилию взял в качестве псевдонима уже во Владивостоке. Преториум — в данном случае походная резиденция Цезаря. Примипил — самый высокий по рангу центурион легиона. Турма — подразделение древнеримской конницы, входившее в состав легиона; делилась на три декурии. Ауспиция — гадание авгуров, предсказание будущего по поведению птиц (полету, крикам, кормлению). По поведению голубей, считавшихся «царскими птицами», давали предсказания только царям. Паладаментум — надевавшийся римлянами в качестве военного облачения поверх туники длинный плащ, застегивавшийся на правом плече; правая рука оставалась полностью открытой, чтобы можно было свободно орудовать мечом или луком.
Но так или иначе…
Легиону, которым командовал сам легат, его любимейшему одиннадцатому легиону, грозила неминуемая гибель. Осада лагеря свевами вступала уже в тринадцатые сутки. Рвы и валы лагеря были окружены осадными башнями, искусству строения которых свевы научились у самих римлян. У осажденных иссякли запасы копий и стрел, их противоосадные башни были сожжены. Сожжен был преториум легата. На его пепелище угрюмо сидел Цезарь. Над ним, поникшим, на кедровом древке высился серебряный орел легиона. Хищные рубиновые глаза орла смотрели вперед, на свевов, на восток. Глаза его уже заалели от первых лучей зари. Серебряный орел ни о чем не думал. Цезарь же думал о неминуемой гибели легиона, которую принесет новый приступ врага.
Услышав шаги приближающегося человека, он не поднял головы, Цезарь знал, что это дежурный трибун; Цезарь знал, что он скажет:
— Легат, у пращников нет больше ни камней, ни свинчаток для метания.
Или:
— Легат, запас наконечников для стрел иссяк.
Или еще что-нибудь, что исправить, восстановить, добыть — он был бессилен. Цезарь не поднял головы, великий полководец был в отчаянии.
Но то, что доложил ему трибун, вдруг заставило его поднять голову, насторожиться — в этот миг Цезарь стал похож на хищного легионного орла — и затем быстро подняться с обгоревшего бревна, на котором он сидел.
— Но что делают эти люди, и откупа они? — быстро спросил он трибуна.
— Их не было еще вчера, легат, — ответил юноша в изорванном и во многих местах прожженном сагуме. — Тот холм, на вершине которого они за ночь вырыли маленький ров, был на заходе солнца еще пуст…
— Они — галлы?
— Нет.
— Может быть, германцы?
— Тоже нет, легат.
— Римляне, наконец?
— Клянусь Геркулесом, нет, легат. Но они дышат огнем…
— Какую чепуху ты говоришь, Секст! Как могут люди дышать огнем?..
— Но, легат, они дышат им! Почти каждый из них имеет в зубах странный предмет, похожий на маленькую курительницу. И они выдыхают дым… Пожалуй, они боги.
— Чепуха! Но как они ведут себя по отношению к нам, дружественно ли?
— Вполне. Они показывают в сторону свевов, пренебрежительно машут руками и плюют.
— Сколько их?
— Не больше одной центурии. И… прости меня, легат… они все в штанах, как бабы или старики.
— Есть у них оружие? Стрелы, копья, баллисты?
— У них в руках какие-то короткие палки. Впрочем, не совсем палки: они сделаны и из дерева, и из железа… С одной стороны эта штука расширяется. Этой стороной они вставляют эту штуку в плечо, показывают в сторону свевов и гордо говорят…
— Что говорят?
— Прости меня, легат, но они говорят: «пу»…
— Какая чепуха, Секст! Не с ума ли ты сошел от страха, что через час тебе, впрочем, как и мне, придется броситься на меч, чтобы не достаться в руки галлам.
— Легат!..
— Впрочем, пойдем… Я сам выясню, что это за дикари, дышащие пламенем и говорящие «пу»…
II
Часть воинов первой центурии сбежала в ров. Тут же был и их примипил с красным султаном на медном шлеме. Они окружили двух парней в защитных куртках и защитных штанах, смело соскочивших в ров. Действительно, оба незнакомца выпускали из ноздрей дым — в зубах у них были наши трубочки.
— Кто вы такие и откуда вы? — спросил орленосец. — Видимо, вы не враги, раз так смело пришли в наш лагерь…
— По-каковскому они лопочут, Митрич? — спросил один из парней другого. — И все в железе, — видать, дикари… Ох, Сибирь-матушка, и какого только люда не живет на тебе! Гляди-ка — луки и стрелы! Может, башкиры или гураны?.. Ничего, парень, ничего, — свои! — похлопал он по плечу примипила. Свой народ, тоже белые… Ротный нас послал к вам насчет провианту… Прямо сказать — нет ли какой ни на есть жратвы? Хоть хлебушка, что ли? А может, и водочка найдется? Ужасти, до чего отощали! Нас в обход красным послали, а мы и заблудились. Вы, видать, башкирской самообороны, а мы первого добровольческого, которым капитан Жилинский командует. Ничего, всё одно — свои! Стало быть, водочки, винца бы…
Из всей этой речи римлянам было понятно только одно слово: вино.
— Винум, — сказал младший центурион. — Они просят вина, примипил.
И он протянул незнакомцам свою флягу с крепким легионным вином, к которой те и стали припадать с величайшей жадностью. В это время на валу появился Цезарь со свитой.
С помощью воинов оба добровольца поднялись на укрепление. Надо сказать, что выпитое на голодный желудок крепкое солдатское вино уже порядочно ударило им в головы. Начался разговор — вернее, попытка объясниться. Цезарь пробовал греческий, египетский, арамейский языки. Он призвал галльского толмача, но и тот не был понят незнакомцами. Солдатишки дружески трепали его по плечу, говоря всё одно и то же: