– Я выбрал Фьору по старшинству. Будь она младшей…

– … Ты бы всё равно выбрал её. Как же – королю нужен наследник! – как наяву Шантия увидела кривую усмешку королевского брата. – А мне и бесплодной девицы довольно!

– Как знать? Если бы ты наведывался к ней в спальню чаще раза в год, быть может, сейчас тебя бы уже окружали сыновья и дочери.

Что-то рухнуло на пол, и Шантия зажмурилась. Может, выдать себя? Варварам свойственно все проблемы решать мечом; а Кродор не должен, не должен умереть слишком рано!

– Ты смеёшься надо мной!

– Потому что ты смешон. Сколько гордыни! Ты похож на щенка, который тявкает на боевого волкодава.

Голоса умолкли. Шантия решила: если услышит звуки боя – закричит. Но не будет ли слишком поздно?..

– Не недооценивай меня, братец. Когда-нибудь ты можешь сильно пожалеть о своих словах.

Она приготовилась кричать, когда её дёрнули за юбку – и тут крик вырвался в самом деле, больше от неожиданности, чем от испуга. Сердце бешено заколотилось. Альбранд насупился и звонко воскликнул:

– Почему ты не догоняешь?!

Из дверей чуть в стороне вышел Кродор, настолько мрачный, что даже его сын испуганно притих и попытался спрятаться в складках платья. Но Шантия выставила мальчика перед собой, прикрывшись им, как щитом, и торопливо проговорила:

– Я волновалась, что он упадёт. Вы сами знаете, господин, какой он быстрый.

Людской вождь рассеянно кивнул. Конечно, ему сейчас не до детей. Перережь она мальчику горло на глазах отца – и тот бы даже не заметил в думах о судьбе своего королевства.

Не время мстить. Пока – не время.

========== Путь гнева. Глава IV ==========

Сны приносили Шантии куда большее облегчение, чем любое событие, происходившие наяву. Потому что там, в её снах, всё, чего она касалась, обращалось огнём и пеплом. Нет, то не было разрушение, которого многие так страшатся: ведь на самом деле пламя скрывается в каждом человеке или предмете, и довольно прикосновения, чтобы выпустить яркие искры наружу.

Наяву приходилось улыбаться, скрывая пляшущие языки пламени под кроткой улыбкой, под этой хрупкой, отвратительной оболочкой. Клетка, клетка куда хуже, чем стены драконьего замка.

Конечно, Шантия улыбалась и кивала на всякое, что говорила Фьора.

Потому что нужно быть рядом, чтобы ударить больнее.

– Снова холода! Кажется, в этих краях и лета толком нет. Будь добра, подай мне платок.

Шантия, до того стоявшая неподвижно, мигом взяла в руки тонкую шерстяную ткань, укутала ей плечи супруги лорда, хотя более всего ей хотелось прикинуться глухой. Пресловутый платок покоился до того на расстоянии вытянутой руки, но ведь это так сложно – сделать что-то самой! Эта взрослая женщина вела себя даже не как дитя – как глупая, самоуверенная кукла.

– Спасибо тебе! – Фьора блаженно улыбнулась и прикрыла глаза, вслушиваясь в потрескивание дров в камине. – И ни к чему мне вовсе толпа служанок. Я сама со всем справлюсь, особенно если рядом будет такая подруга, как ты!

А воспитатели и учителя присмотрят за сыном, няньки – за дочерью. Вторая принцесса Витира свято верила, что так и выглядит дружба: дама высшего людского сорта, которой должны дорожить сильнее, чем в голодный год – откормленной свиньёй, милостиво позволяет выслушивать всякую пришедшую на ум глупость девице-иноземке, чуть повыше служанки. Неудивительно, что полям сражений она предпочла мир и покой далёкого от границ замка.

Жалкое зрелище.

– Я слышала, где-то неподалёку есть место, где реки не замерзают даже в самые суровые зимы. Вот бы там побывать! А лучше – построить замок и перебираться туда в холода. К чему жить там, где, того и гляди, замёрзнешь в собственном доме! – собеседница всплеснула руками, и Шантия чудом успела подхватить едва не соскользнувший прямо в камин платок. – У меня на родине, конечно, тоже случаются морозы, но не весь же год!

Очевидно, четыре месяца тепла показались привыкшей к засушливым степям принцессе недостаточно долгими. Естественно, позабыла она и о том, как в особо жаркие дни пряталась в тени, прося то подать ей воды, то подрядить двух-трёх стражников с опахалами. Всякий раз Шантия как бы невзначай попадалась на глаза Кродору и спрашивала у него позволения.

И всякий раз он позволял вздорной жёнушке всё, твердя, как заклинание: «Она – мать моих детей».

Между ними, знала Шантия, не было любви; так почему же любая прихоть Фьоры мигом исполнялась? «Мать»? Это даже не смешно. В те недолгие дни, когда ей довелось носить под сердцем дитя людского вождя, он не спешил одаривать наложницу своей милостью. Скорее, всё дело просто в том, что так нужно. Потому что она законная жена. А наложницы – так, девки для постели. Злоба рвалась наружу, но Шантия позволила себе лишь заметить: