Спраут сидит на коленях в конце дороги, пытаясь загнать гусеницу к себе на палец. Её отец пробует распилить замок на воротах карманной ножовкой.

— Раньше этого тут не было, — говорит он, не останавливаясь и не оборачиваясь. — Они вернулись?

Мы с Джули слезаем с мотоциклов и приближаемся к воротам.

— Я их искал столько лет, а они всё это время были здесь? — продолжает он.

— Эйбрам, — говорит Джули. Он продолжает пилить.

— Почти готово.

Джули смотрит на него, пытаясь привести дыхание в норму.

— Эйбрам.

Наконец, он поворачивается. Смотрит на неё, на меня и раздражённо поднимает руки.

— Как? Как, чёрт возьми, вы узнали, куда я поехал?

Джули смотрит на меня. На секунду мне кажется, что я должен ему рассказать. Его не было в большей части воспоминаний, которые я забрал у Перри, но я уверен, что мне хватит тех первых пяти лет, чтобы убедить его, кем я когда-то был. Если бы он знал, что чума не такая уж непобедимая, это бы пошатнуло его непоколебимое мнение? Или просто сломало его? Винтовка за его спиной затыкает мне рот.

— Мы ехали по следу, — говорит Джули.

— Брехня. Даже Дэви Крокетт не смог бы отследить мотоцикл на мощёной дороге.

— Эйбрам, пожалуйста, — говорит Джули, пытаясь поскорее соскочить с темы. — У нас, наверное, последний самолёт в Северной Америке. У нас есть долбаная колесница богов, которая отвезёт нас куда угодно, но она бесполезна без тебя.

— Я починил для вас отцовские мотоциклы. Организуйте банду байкеров-хиппи.

Я пас.

Он отворачивается и продолжает пилить.

— Мы уже это сделали, Эйбрам! — Джули делает несколько шагов в его сторону. — Ты согласился ехать с нами! Что изменилось?

— Я согласился только с тем, что Аксиома поймает меня, если я попробую поехать сюда. Поэтому я сюда прилетел.

— Почему этот грёбаный дом? Ты можешь полететь куда угодно, а выбрал вот это? — она показывает на грязную дорогу и окружающий её тёмный болотистый лес.

— Здесь есть бомбоубежище. И годовой запас провианта.

— Годовой? — насмехается Джули. — А что потом? Будешь охотиться на кроликов и всю оставшуюся жизнь дрочить в лесу?

Эйбрам не отвечает. Пила издаёт тонкий звук, похожий на высокую ноту, взятую скрипкой.

— Ладно, пускай ты покончил со своей жизнью, прекрасно, но как же Спраут? Ты хочешь похоронить её вместе с собой?

— Не впутывай её, — ворчит Эйбрам, не прекращая пилить.

— Она уже впутана! Она здесь! — Джули поворачивается к Спраут, которая, нахмурившись, наблюдает за перепалкой, пока забытая гусеница забирается вверх по руке.

— Спраут. Ты хочешь жить в лесу только с отцом? Или хочешь завести друзей и научиться разным вещам? Может, научиться строить или изобретать? Попытаться помочь миру?

Эйбрам разворачивается и швыряет ножовку в грязь.

— Не смей науськивать мою дочь. Это моё решение.

— Это её детство! — кричит Джули, снова делая к нему шаг. — Это её жизнь!

— Она моя дочь, чёрт побери!

— Она не твоя вещь! Она — человек!

Они стоят нос к носу, трясутся от ярости, и каким-то образом Джули удаётся смотреть на него сверху вниз, хотя её ноги намного короче.

— Папочка? — голос Спраут слишком тихий и робкий и почти теряется в напряжённой атмосфере. — Я хочу строить.

Эйбрам даёт воротам хорошего пинка. Замок щёлкает и створки распахиваются. Он грубо хватает Спраут подмышки и садит её на мотоцикл. Запускает двигатель и в воздух взлетает струя грязи. Перед тем, как они исчезают в лесу, Спраут бросает на Джули печальный взгляд.

Единственным звуком остаётся противный скрип зубов Джули. Затем она прыгает на свой мотоцикл и заводит его.

— Джули, не надо, — говорю я, направляясь к ней.

— Что не надо? — огрызается она.

— Не заставляй его. Ты же не знаешь, что он сделает.

— Это он меня заставляет, — отвечает она, повернувшись ко мне спиной. Я внезапно осознаю, что к ней привязан дробовик. — Я тоже не знаю, что сделаю.

Она поворачивает дроссель и с рёвом направляется по тропинке. Я следую за ней с нарастающим страхом. Мозг подкидывает мне картинки возможных исходов, и к тому времени, как деревья редеют, приближаясь к поляне, я готовлюсь к бою, умоляя прошлое ещё раз одолжить мне боевые навыки.