Шрифт:
2
Горев первым узнал, что директор и главный режиссер согласны принять Татьяну Осипову в труппу. Он мог бы позвонить по телефону, но ему хотелось увидеть ее радостное лицо.
Татьяна удивилась, а потом ринулась на кухню за рюмками. Пока она разыскивала начатую бутылку вина, в комнату заглянула Таисия Демонова.
— Добрый вечер, — пропела она.
Горев вежливо кивнул.
— Добрый вечер.
Татьяна, с рюмками и бутылкой вина натолкнулась на милую свекровь.
— Таисия Семеновна, вы подглядываете?
— С гостем вот поздоровалась, — она пристально посмотрела на Горева. — Вы, кажется, мне ровесник? Или даже постарше?
Татьяна вежливо, но довольно настойчиво вытеснила ее в коридор.
— Да, да, он вам ровесник. И он вас постарше. Придет Юрий, пусть посидит у вас. Я занята, очень занята.
— Для мужа — занята?
— Да, да, для мужа, для вас, для Организации Объединенных Наций, — и закрыла дверь.
— Как вы узнали? Как вы догадались, что я не могла больше без театра? Вы умный, вы очень умный.
— Нет, — покачал головой Горев. — Я старый.
— Наверное, это одно и то же: старость и мудрость.
Татьяна налила в рюмки вина. «Сколько же это длилось? — подумала она. — Около восьми месяцев. Восемь месяцев, вычеркнутых из жизни».
— Знаете, о чем я подумала? — спросила она. — О том, что в году не всегда бывает двенадцать месяцев… В этом году моем было всего четыре.
— Вот видите, а надо, чтобы в году было тринадцать месяцев, — пошутил старик.
— Сколько? — задумчиво переспросила Татьяна.
— Тринадцать.
— Да, да, тринадцать. Именно тринадцать. Надо, чтобы каждый человек жил так, чтобы у него в году было тринадцать месяцев, а не четыре.
Старик и молодая женщина молчали. Горев любовался Татьяной и радовался, что заставил ее преобразиться. А она молча беседовала сама с собой.
«Ну что, ты снова актриса?»
«Кажется».
«Не кажется, а точно актриса».
«Если так… жизнь продолжается. Я снова живу».
«С кем?»
«Не смешно».
«Почти грустно. Как с Юрием быть?»
«Юрий неплохой парень, но он из вычеркнутых восьми месяцев жизни».
«Значит, развод?»
«Развод!»
Татьяна достала чемодан, побросала в него рубашки Юрия. За дверью стояла Таисия Демонова. Так и не ушла. Ну и терпение!
— Вас я тоже перечеркиваю, — сказала Татьяна. — Держите!
— Что еще такое? — удивилась свекровь.
— Чемодан, вещи. Я развожусь с вами. Я возвращаюсь к старому замыслу.
— К этому старику, что ли? — не поняла Таисия.
— Ничего-то вы не понимаете. Я возвращаюсь в театр.
Перед носом Таисии захлопнулась дверь. Но не на таковскую напали. Тотчас же раздался барабанный бой в две руки. Татьяна засмеялась, открыла ей.
— Вам требуется последняя реплика?
— А свет кто будет тушить в уборной? Иван Ветров?
Татьяна захлопала в ладоши, услыхав такие замечательные слова.
— Все, все по-старому. Нет ни кафе, ни мужа, ни Таисии Демоновой.
— Как это меня нету?
— А так: раз — и нету!
3
Когда Татьяна вошла в актерскую комнату, там никого не было, кроме Киры и костюмерши — полной женщины в белом халате. Актриса возвела руки к потолку, а костюмерша ползала перед ней на коленях, уравнивала подол платья.
— Здравствуй! — сказала Кира. — Ты же сегодня не занята.
— Так просто зашла.
— А распределение ролей тебя случайно не интересует?
Татьяна резко повернулась.
— Интересует.
— Между прочим, я знаю, ты ходила к главрежу и просила, чтобы тебе дали эту роль.
— Ну и что?
— Ничего, так даже бывшие подруги не поступают.
Татьяна не ответила. Из коридора выплыла инспектор сцены Ярославская.
— Где Горев?
Кира крутнула головой в сторону, где, по ее мнению, должен находиться кабинет директора и где сейчас происходило распределение ролей.
— Скоро они там?
— Не торопитесь, милочка, — пропела инспектор. — Минут через пятнадцать закончат, перепишу на чистый бланк и вывешу. Значит, никто не видел Горева?