Грейс потерла свои обнаженные руки, когда посмотрела на Матиаса, и раздражающее чувство мчалось по ее коже, сводя с ума. Ей нужно было, чтобы он дотронулся до нее, не стоял там, пытаясь объяснить то, что ни один из них изменить уже не сможет.

— Так ты сожалеешь, что не рассказал мне всё это раньше? — она откинулась на спинку кресла и облизала губы, увидев, как его глаза потемнели, его смуглые щеки приобрели красноватый оттенок, губы стали более полными, и выражение лица отражало жажду.

— Я должен был сказать тебе, — его ноздри расширились, когда она подняла руку и погладила его ключицу. Каждый дюйм ее тела теперь покалывал, требуя его.

— Считай, что сказал, — заявила она.

— Что? — он ошеломленно уставился на нее, медленно вытаскивая руки из карманов черных кожаных штанов. Из штанов, которые не скрывали напряженную длину его возбуждения. Он был толстым и твердым, а Грейс была влажной и дикой, и он был нужен ей, сейчас же.

— Послушай, это всё очень интересно, и я уверена, что, в конечном счете, у меня будут вопросы. Ну, знаешь, после завершения последствии лихорадки. После того, как ты притянешь свою волчью задницу сюда и трахнешь меня.

Его глаза сузились, когда он приблизил руки к своей черной рубашке, которую носил, его пальцы скользили, расстёгивая пуговицы, и его взгляд сиял чистой похотью.

— Свою волчью задницу? — переспросил он мягко, голос огрубел.

Как только его рубашка была сброшена на пол, Грейс сняла шорты, оставив только шелковые трусики, которые носила. Ее собственная рубашка легко снялась, когда он присел и снял свои носки и ботинки. Она встала, и прежде чем он смог подняться со своего широкого табурета, на котором сидел, она была уже перед ним.

— Ты медлишь, — она встала на колени перед ним, отталкивая его обратно на кресло, ее пальцы приблизились к ширинке его штанов.

— Так и есть, — пробормотал он, его твердый пресс напрягся, когда она раскрыла штаны и оттуда показался его толстый член.

Пирсинг мерцал на темной коже.

— Почему пирсинг? — спросила она, опустив голову, позволяя своему языку дотронуться до небольшого шарика на конце.

Его руки скользнули в ее волосы, и тяжелый стон вырвался из его горла.

— Напоминание, — вздохнул он.

— Напоминание, о чем? — она держала твердый член, придвинулась к головке и всосала ее между губ, поглаживая языком область вокруг серьги дразнящими движениями.

— О свободе, — пробормотал он. — Это напоминает мне о свободе.

— Почему?

Он напрягся сильнее, потому что ее зубы обхватили головку.

— Нам не разрешали пирсинг или татуировки в лабораториях. Ничего, что опознало бы нас. Ничего, что сделало бы нас людьми. Это мое напоминание. Я свободен.

Ее сердце сжалось, и душа кровоточила от боли в его голосе. Его свобода сводилась к его выбору в пирсинге и татуировках. Это его способ быть человеком. Грейс опустила рот на его головку и всосала ее глубоко. Она хотела стереть память о том месте из его ума. Хотела заменить это потребностью и жаждой к ней. Он принадлежит ей.

Матиас пробормотал ее имя, когда прислонился к спинке кресла и растянулся на сиденье. Ее пальцы гладили его толстую длину, а его руки сжали ее волосы, ведя ее и показывая, как ему больше нравится.

Ему нравилось, как она мягко водит зубами по его длине. А также, как ее язык играл с серьгой в его плоти.

Пока Грейс посасывала его головку члена, ее руки пробрались в его штаны и начали стягивать их по бедрам, стаскивая вниз к ногам.

Вот теперь она могла исследовать ту часть тела, к которой до смерти хотела прикоснуться. Его мошонка была шелковистой и гладкой, всего лишь слабый намек шелковистых волос покрывал ее. Мошонка напряглась, когда она взяла ее в ладонь и провела ногтями по ней.

— Грейс, — в его голосе слышалось предупреждающее рычание. — Оставь мне немного контроля, любимая. Не толкай к краю. — О, вызов.

Она открыла глаза и посмотрела на него, а губы выпустили головку и начали спускаться вниз по всей напряженной длине.

Он тяжело задышал, схватившись за подлокотники, а не за ее волосы.

— Какой контроль? — прошептала она. — У меня нет его, так почему он должен быть у тебя? — Она хотела, чтобы он потерял контроль. Хотела того дикого мужчину, которого видела в его глазах, плохого парня, которым она знала, что он был. Ее губы переместились ниже, язык облизывал его, пока она не добралась до напряженной, шелковистой плоти его мешочка снизу.