Столкнув с берега лодку, кэп проверил, на месте ли острога. Заменил свежими уже подсохшие водоросли, обмотанные вокруг средоточия истребленной кикиморы, и оттолкнулся "правилкой" от берега. Возвращаться в большую реку тем же путем необходимости не было - многочисленные протоки да ерики вели из озера, в озеро до самого Черного моря. Но так далеко ему не требовалось, зато требовалось проверить "наводку" на Крестовый островок. Вскоре показался и главный ориентир - остов церквушки с проржавевшим насквозь крестом, чудом удерживающимся на "маковке" строения.

Петляя по извилистым протокам, "водитель" плоскодонки к полудню добрался до места. И прямо-таки жаждал передохнуть в теньке. Однако островок задал каверзную задачку: причаливать оказалось совершенно некуда.

У берега плотно стояла стена рогоза, молодого и сухого камыша вперемешку, еще и перевитая для прочности ежевичными лианами. С трудом найдя пологое местечко, Славка через эту стену буквально проломился, ожесточенно орудуя то веслом, то ножом, и наконец-то "выпал" под густую тень старушки-вербы. С натугой переведя дух, путник растянулся на мягкой траве, предварительно обозрев ее на предмет змеек, паучков и прочей нежелательной живности, расплодившейся на островках повсеместно в неимоверных количествах. Удачно мимо вербы бежал суетливый ручеек с чистейшей водой - кэп быстро отфильтровал через ткань достаточно, чтобы и самому напиться, и фляжку на пару литров из выдолбленной тыквы наполнить.

Жара еще не спала, так что ходить никуда не хотелось. Но Славка победоносно лень отринул. И двинулся осматривать остатки храма, прихватив на всякий случай не раз выручавшую острогу. Намеревался переворошить обломки на полу: было сказано верное слово, что в руинах церквушки есть серебро и на окладах, и в утвари. Пройдя за ограду, от которой остался только заплывший землей овал - будто старушечий рот с несколькими известняковыми камнями-"зубами".

Да только добрался до притвора, как вокруг послышались подозрительные шорохи, сухой стук и потрескивание, словно вокруг возились муравьи величиной с хорошего пса. Оглянувшись, Славка остолбенел: из-под растрескавшихся надгробий, из холмиков земли поспешно лезли и выкапывались скелеты, которым, по всей видимости, воздалось по их гундяевской вере. Чуя живую плоть и кровь, скелеты всей оравой ползком устремлялись к прибывшей "закуске". Правда, кэп присутствия духа не терял, и закуской становиться не собирался. Шагнул на пробу внутрь храма - когда-то слышал, что нечисти и нежити внутрь хода нет, и фильмов на эту тему кучу пересмотрел. Однако преследователи даже не думали останавливаться на пороге, так что стоило применить более убедительные методы.

На пробу ткнул особо настырного ползуна острогой, с маху отбив у него сустав правой руки. Скелет задержался ненадолго: приставил кость обратно, встал на ноги (!), и со скверной целеустремленностью поплелся к живому. Славка перевернул острогу обратным концом, и от всей своей моряцкой души угостил костяк дубовым черенком, да по черепушке. Во второй раз расчет оказался верным: череп разлетелся на куски, и скелет по косточке осыпался в пыль. Заодно лишившись и противоестественных гастрономических пристрастий.

Удрученно вздохнув (работы-то! работы привалило!) Мастер пошел вокруг церквушки, щедро раздавая богатырские удары по сухим выбеленным черепушкам. У кое-кого из "новых знакомцев" видок, конечно, был еще тот. Отошедшие в мир иной записные модницы при жизни до того щедро "штукатурили" себя разнообразной косметикой да кремами, что, кожа на мертвых лицах и впрямь стала почти нетленной. В сочетании с зияющими дырами на месте глаз и отвисающими челюстями это зрелище восторга не вызывало. Всякий раз Славку передергивало, когда приходилось вторично упокаивать такую вот "супермодель".

Вдохновляло, однако, что справляться с почившими покорительницами мужских сердец, равно как и их возможными воздыхателями удавалась без труда. Опасность они представляли бы, если бы только вцепились неожиданно, или навалились кучей. Но минувшие века, а может, тысячелетия, скелетам ни прыти, ни умишка не добавили. Зато Славка понял, почему на Крестовый остров добытчики не наведались раньше - видать, знали, кто тут хозяйничает, и рисковать не хотели.

За час Славка успокоил (то бишь упокоил) всех, кто опрометчиво высунулся за халявной кормежкой. На жаре упарился так, что пришлось идти к лодке, и выхлебать с половину воды из тыквы, а затем пополнять запас. Да еще отмывать изгвазданную острогу - ее держак оказался порядком измочален о злосчастные черепушки. Потом настойчивый кэп предпринял вторую попытку разгрести руины. Дело, как выяснилось, того и впрямь стоило: подобрал несколько фигурных пластин с чеканкой, когда-то окантовывавших полностью съеденные шашелем образа. В куче обломков известняка и трухи непонятного происхождения удачно отыскался мятый потир - тоже серебряный. Больше ничего полезного на глаза не попалось. Но находки и так оправдывали и потраченное на них время, и возню с опостылевшими мертвяками.

Пристроив брякающее серебришко в лодке, Славка еще успел дотемна сварганить на костерке кулеш с чуть желтоватым ароматным салом, и запарить "бодрячок" - отвар из травяного сбора. Но уже темнело, а ночевать на мертвячьем острове кэп желанием не горел. Ну да дело привычное: обвязал веревкой подходящий камень, отошел с ним на лодке подальше, чтоб ветерок комаров разгонял, да использовал "грузик" вместо якоря. Постелил на дно камыш, и дал себя убаюкать легкой зыби.

....Ялик с кое-как закрепленным на палке куском ткани вместо паруса ходко резал волну. Сидевший за рулевого дед Журило подправлял курс веслом, Славка на правах пассажира разглядывал окружающие красоты. А поглядеть было на что: плавни прямо-таки кишели жизнью - куда там былой скудости! Чуть ли не из-под самих весел шарахались такие "рыбешки", что спиннингом навряд ли вытащишь. На плесе стоял неумолчный птичий гомон: ныряли хохлатые чомги, черно-сизые бакланы учили потомство загонять косяк малька. У берега торжественно вышагивали на своих длинных лапах цапли, суетливо процеживали воду клювами бесчисленные кулички, кормились птицы богини - белоснежные лебеди да безбоязненно выходили на водопой к полям кувшинок олени и лоси. И на все это великолепие нежным флером ложились тонкие краски розовой зари.

– Что, нравится наше приволье? Оно так: Днепр-батюшка во все времена наши рода поил-кормил, возил да защищал. Вот дойдем до Белогрудова острова, и там обживаться начнешь. Парень ты непростой - что по имени, что по оружию. Да и богиня тебя признала - стало быть, тьмы и зла в тебе нет, откуда бы тебя не занесло. Найдешь еще в жизни свою дорогу, и пару себе найдешь: в большом селище такие бабенки попадаются - ух!
– не отрываясь от весла, развел свою болтологию дед Жур.
– А наскучат стариковские речи, вон под сидушкой снасть лежит - бери да рыбачь всласть. Может, чего на уху натаскаешь.