Проделав чеканом какие-то мелкие насечки на зубьях, достал чугунную плошку, измельчил и бросил туда пригоршню мелких кусочков светлого металла. Затем раздул мехом притухшие было угли, и сунул плошку внутрь горна. Пока ее содержимое плавилось, сделал хороший глоток кваса из корчаги на полу, и выплеснул остаток под резной столб со словами: "Тебе, Сварже". Клещами извлек плошку из горна. И принялся осторожно заливать ее содержимое в канавки на зубьях остроги, бурча по ходу в бороду наговор. Сунул изделие в чугунок с водой, окутавшись облаком яростно шипящего пара. Сбил окалину, быстро подправил молотком поменьше одному ему видные огрехи, одним махом насадил на держак, и сунул Славке в руку: "Должен будешь. Владей да проваливай - некогда мне тут с тобой словеса плести".

Вцепившись в острогу, кэп благодарно поклонился умельцу. И тут же был беспардонно вытолкан дедом из кузни. "А поедем мы с тобой, мил человек, за солью нынче, - направил Птах ученичка с новенькой острогой к тяжелому дубовику у крайней кладки.
– Я за парусом буду следить, и дорогу указывать, ты харч добывать и еду готовить. С добром, дня за четыре обернемся, - с Миролюбом солью честь по чести рассчитаешься, да и дома запасец нелишним будет".

Дубовик нырнул в хитросплетение проток, ериков и речушек. Дед указывал приметные места и затесы на деревьях, чтобы впредь новичок и один не тыкался по ним, как слепой кутенок. У свалившейся в воду гнилой ивы Птах притормозил правилкой, и указал Славке на тень под бревном: "Пора вечерю добывать". Кэп разглядел изрядных размеров щучину, прикинул, как держится в руках острога, и махом всадил ее в мишень. Бил, казалось бы точно, да и что там было той глубины в полметра. А промазал - ничуть не пострадавшая щучина рванула вперед, и скрылась где-то на глубине. "Ну точно, балбес великовозрастный. Тебя что, не учили поправку на воду брать? Гляди, как надо", - направив дубовик к следующей щучьей засаде, показал дед мастер-класс. Почти бесшумно погрузил острогу в воду. Удар, рывок, и на остриях затрепыхалась пробитая насквозь травянка килограмма эдак в два. "Следующая твоя будет", - посулил наставник.

Однако охота у Славки долго не ладилась. И следующая, и еще несколько рыбин махнули хвостами, и уплыли, не прощаясь. Острога, словно заколдованная, никак не хотела попадать в их тушки, и Славка постоянно мазал, упарившись и злясь то ли на самого себя, то ли на орудие, к которому никак не мог приноровиться. Дед философски молчал, направляя дубовик к очередному клеевому местечку. Лишь когда кэп окончательно разуверился в своих способностях, случился прорыв - зубья остроги попали точнехонько, куда надо. И у него, будто по волшебству, все сразу стало получаться: похоже, глазомер приноровился.

Щук для сохранности обернули сорванной на берегу крапивой. Потом на привале наставник показывал старательному ученику, где отыскать дикий чеснок и ароматные травки в приправу, какой зеленью от комарья натереться. Учил обходить омуты, чтобы омутинника не растревожить, и к нему в гости не попасть. Показывал, по каким протокам легко пройти, а какие водорослями густо заросли - до полной непролазности. В заболоченные озерки не совались:те кишели нечистью, и там с концами можно было пропасть.

Переночевали на плоском песчаном островке, повечеряв под бабкины пироги свежей юшкой из щучины, приправленной пшенкой. А на второй день добрались, причалив в заливчике, на холме у которого высилось натуральное городище, обнесенное земляным валом и бревенчатым частоколом с вышками. Такого Славка здесь еще не видывал.

– А что ты хотел?
– авторитетно изрек наставник.
– Соль всем нужна, но не все за ней с миром приходят - кому-то и без труда поживиться охота. Тем паче, городище богатое, вот и лезут. С низовий "чернота" наскакивает, из степи грабители-северяне часом пробиваются. Отпор давать надо, вот Первуша селище и огородил - зазвал подмогу, и из своего прибытка честь-честью с трудниками рассчитался.

Вытянув дубовик на берег, Птах повел Славку за собой, в обход городища. Обогнув холм, кэп только крякнул - за огороженной высоткой тянулась цепочка розовых озер, соединенных между собой канавками с дощатыми "шлюзами". Красотища - неописуемая! С краю последнего в цепочке водоема жилистые мужики в кожаных штанах лопатами закидывали такую же розоватую соль в тачки, вывозили на берег по доскам, и скидывали в общую кучу. А в предпоследнем озерце творилось что-то невообразимое.

Густая соляная ропа, из которой жаркое солнце еще не успело выпарить последние остатки влаги, словно вскипало буграми. Бугры на мгновение преображались в цветочные бутоны, человеческие (а может, и нечеловеческие) фигуры, фантастические конструкции (в одном из которых завороженный Славка опознал даже макет жилой многоэтажки). Замирали в воздухе, а после так же мгновенно всасывались обратно в ропу. И все начиналось сначала.

– Ты у нас первый раз, что ли?
– к путникам приблизился загоревший дочерна местный - но не в коже, а в обычной для этих мест одежке, и даже с кинжалом на поясе.
– Первый раз все на такое чудо и впрямь наглядеться не могут. А это просто анчутки все лето резвятся. То ли соль им наша глянулась, то ли забава у них такая. Хотя людей наших они не трогают, и мы им не мешаем - не дразни лихо, пока оно тихо.

– Если вы за солью, то платите, и можете набирать - вон соль, вон мешки рогожные, - сменил тему, как оказалась, здешний управитель. Птах извлек кисет, висящий на шее, бережно развязал веревочку, и высыпал на ладонь одинаковые кусочки серебра. Десять кусочков перекочевали в руку управителя и невесть куда исчезли - Славка даже глаза вытаращил при виде такого циркового фокуса. Но удивляться было некуда - дед сунул в руку широкую деревянную лопату, сам ухватил другую, и они принялись без особой спешки заполнять десяток мешков малиновой, чуток припахивающей водорослями и морем солью.

Море шумело где-то поодаль, бродяга-ветер доносил отзвуки прибоя и резкие крики чаек. Перетаскав соль в дубовик, они пошли на Белогрудов. И прибыли обратно без приключений - разве что времени на дорогу больше ушло.

Свою долю ценного продукта Славка хозяйственно сгрузил в объемистый ларь, отсыпав ведерко соседям, приглядывавшим за его мазанкой, да столько же - кузнецу за острогу. А на следующий день белогрудовский купец зазвал его на весла. Доверху нагруженная ладья с той же солью уходила в верховья на большой торг, и требовался гребец, не обделенный силушкой богатырской. Который при случае и отбиться от лихого люда бы помог. Славка тоже был совсем не прочь. С платой Черевань обещал не обидеть, а к холодам прибарахлиться всякой всячиной требовалось. Хоть холодные зимы, по уверениям деда Птаха, в низовья приходили редко, но порой могли все же нагрянуть. А рассекать по морозу в растоптанных "кроссах" как-то не климатило.