Он спрыгнул в воду и поплыл к берегу, словно собака, оставив батискаф покачиваться на волнах.

Вскоре из воды показались еще две капсулы. В одной из них был высоченный парень, габаритами напоминающий шкаф, и мальчик со светлыми, почти белыми волосами. А во второй был тот, кого Сати уже не мечтала увидеть.

Ойтуш сильно изменился с момента их последней встречи. На нем был черный полицейский костюм старого образца, а лицо, покрытое свежими шрамами, было серьезным и сдержанным. И лишь заметив Сати, стоявшую на берегу, он позволил себе улыбнуться.

Девушка представляла себе их встречу сотни раз, рисовала в голове картины о том, как, как бросится Ойтушу на шею, но сейчас ее сильно смущали эти типы, что приплыли вместе с ним. Особенно киборг, от которого так и исходило ощущение смертельной опасности.

— Здравствуй, Сати, — с теплой улыбкой сказал Ойтуш, оказавшись на берегу. Он обнял ее, и девушка почувствовала запах крови, которой была пропитана его одежда. — Кто разрешил тебе подстричь волосы?

Увидев все то же насмешливое выражение его лица, что и раньше, Сати не удержалась от улыбки.

— Кто эти люди, Ойтуш? — спросила она.

— Мои товарищи. Сопротивление. Они не причинят тебе вреда.

— Долбанная жестянка, — выругался Ситис, таща за собой батискаф.

— Еще пригодится, — бросил Айзек.

— У нас тут безбилетник затесался, — продолжал ворчать Протон, выгружая из капсулы худосочное тельце спящего мужчины. — Не топить же теперь.

— Скажи это Карен, — огрызнулся Айзек, и Ойтуш почувствовал, как это имя резануло по сердцу.

— Что с вами случилось? — спросила Сати, заметив, как его лицо вмиг помрачнело.

— На нас напали перед самым отплытием, — сухо ответил Ойтуш. — Мы потеряли товарища.

— А это еще кто? — без церемоний спросил Протон, кивая на Эвридику, стоящую неподалеку.

— Эвридика… Эвери, — несколько смущенно представилась женщина.

Ойтуш бросил быстрый взгляд на Сати, но та лишь кивнула в знак подтверждения. Он медленно подошел к Эвридике, рассматривая ее, словно свое отражение.

— Ты моя…

— Сестра. Наши родители жили здесь много лет назад, — сказала та. — К сожалению, я не застала их живыми.

Сати впервые видела их рядом. Эвридика была старше Ойтуша, да и ростом повыше, но черты и мимика, особенно теперь, когда они стояли друг к другу лицом, поражала своим сходством.

— Вытирайте сопли и слюни, ребятки, — грубовато распорядился Айзек. — Нам пора домой.

— Что, прямо сейчас? — опешил Протон.

— Сейчас, — кивнул глава сопротивления. — Бери свое семейство, Эвери, и мы отплываем. Через пятнадцать минут здесь будет потоп.

— Что? — Сати подумала, что ослышалась.

— Прошу прощения? — для Ойтуша это тоже было новостью.

— Так, — Айзек явно начал терять терпение. — Объясняю для тех, кто не в курсе. Вы на подводном острове, дамы и господа. Внутри огромной тринадцати километровой океанической впадины. И все еще живы благодаря грандиозной системе искусственной биосферы.

— Сколько же одаренных умов трудилось, чтобы создать этот мир! — Айзек окинул пляж взглядом. — А мы разрушим его за несколько минут, верно, Захария?

Он посмотрел на мальчика, который уже занял свое место в батискафе.

— Каким образом? — Ойтуш не верил, что глава сопротивления говорит серьезно.

— Запустим вирус в систему блокировки шлюзов, точнее, уже запустили. Потом отключим аварийную систему… Этот мир погибнет грандиозно.

— Но тут же тысячи людей! — крикнула Сати, вспоминая о рисунке Шина. Это не просто цунами — это конец света.

— Поэтому не ори, чтобы никто не услышал, — осадил ее Айзек.

— Постой-постой, а почему мы ничего об этом не знаем? — Ойтуш взглянул на Ситиса: судя по его лицу, громила давно перестал понимать, что происходит.

— Это задача была поручена Захарии, и в одиночку он прекрасно с ней справился, — ответил Айзек. — Тебе-то что? Я же сказал, что мы заберем с собой твоих близких.

— Здесь есть и хорошие люди, — сказал Сати. — Здесь мои друзья. Нельзя убивать всех без разбору!

— Все мы теряем друзей, — холодно произнес Айзек. — Но это место — дьявольская клоака, и оно должно быть уничтожено как можно скорее.

— Ты не сделаешь этого, — возразил Ойтуш.

Айзек закатил глаза, словно человек, смертельно уставший от суеты: