Но кто должен предлагать руку и сердце?

«Я спросила, не лучше ли мне поскорее поведать Альберту о своем решении, и лорд Мельбурн согласился, – писала Виктория. – А как это сделать, спросила я, ведь обычно все происходит наоборот. Лорд Мельбурн расхохотался» [74] . Скромный выходец из Кобурга не посмел бы сделать предложение королеве Великобритании. Пришлось взять инициативу в свои руки.

15 октября, через пять дней после приезда гостей, Виктория вызвала кузена в Синий будуар Виндзорского замка. Предчувствуя важный разговор, Альберт заметно нервничал. Чтобы успокоить его – и чтобы он понял каждое слово, – Виктория заговорила по-немецки. А когда Альберт расслабился и перестал дрожать, сказала, что будет счастлива, если он выполнит ее желание. «Мне обнимались вновь и вновь, и он был так добр ко мне, так ласков. О, как приятно осознавать, что меня любит такой ангел, как Альберт! Он само совершенство! Совершенство во всех смыслах, и в красоте, и во всем! Я сказала, что недостойна его и поцеловала его милую руку» [75] . Вставать на одно колено ей все же не пришлось.

После того как нужные слова были произнесены, а поцелуи иссякли, Альберт отправился спать пораньше – от волнений у него хлынула кровь из носа. Виктория же сразу написала дяде, которого оповещала обо всех важных жизненных событиях. «Словами не выразишь, как я его люблю, и я сделаю все в моих силах, чтобы он не слишком жертвовал собой. Последние дни пронеслись мимо меня, как сон, и я так поглощена своими чувствами, что с трудом подбираю слова» [76] .

Трудно представить, что в тот момент чувствовал ее кузен, возведенный в ранг небожителей. Польстило ли ему, что упрямая кузина оценила его по достоинству? Или, напротив, покоробило от столь пылкого признания, а еще больше от перемены ролей. Робкое признание, просьбы осчастливить, целование рук – подобные изъявления чувств считались прерогативой джентльмена. В идеале они должны были исходить от него. А ведь Альберт был воспитан в кобургских традициях и с детства наблюдал, что с женщинами обращаются как с вещами. Теперь же он оказался в роли трепетной невесты, чье согласие спрашивают только для порядка. «Да поможет мне Бог», – закончил он письмо к бабушке.

Свою помолвку Альберт пытался представить как великую жертву. «Хотя я готов положить свою жизнь ради моей новой страны, я не намерен забывать родину, которая была ко мне так благосклонна, – с присущим ему пафосом писал он мачехе. – Я останусь истинным немцем, истинным уроженцем Кобурга и Готы» [77] . По иронии, в схожих выражениях отец Виктории некогда описывал свое сватовство.

Королева настаивала на том, чтобы держать помолвку в тайне – от столичных сплетников и в особенности от матушки. Как опасалась Виктория, мать всегда нашла бы способ расстроить ее планы. Но такие вести не закупоришь в Виндзорском замке. Вскоре о помолвке ее величества судачили горожане Виндзора, а оттуда недалеко и до Лондона, где уже точили карандаши столичные карикатуристы. На известной карикатуре Виктория нежно гладит Альберта по подбородку, вопрошая: «Ты женишься на мне?» Альберт жеманничает, ни дать ни взять барышня перед лицом ловеласа. Расстановка сил ясна сразу же.

Месяц после помолвки был одним из самых счастливых в жизни Виктории. Альберт отлично вписался в ее распорядок дня. Рука об руку они гуляли по Виндзорскому парку, пели дуэтом, возились с собаками. Альберт был неразлучен с изящной черно-белой борзой по кличке Эос, которая составила компанию старенькому Дэшу. Пока собаки нарезали круги по гостиной, жених и невеста сидели в обнимку на диване и рассматривали иллюстрации в альбомах.

Вечера были посвящены балам. То, что Альберт научился танцевать, стало для Виктории приятным сюрпризом. Раньше она не могла вальсировать, ведь это так неприлично, если кто-то положит королеве руку на талию. Вальс, упоительный при всей своей нескромности, стал одним из ее любимых танцев. Она млела от счастья, когда Альберт кружил ее по бальной зале.

Вопреки расхожим стереотипам, Виктория была женщиной страстной. Если Альберт был рядом, она зарывалась лицом в его жилетку, благо он был гораздо выше ее. Когда он сидел за пианино, она сновала мимо, чтобы покрывать поцелуями его высокий лоб. Однажды он вызвался сопровождать ее на смотр войск в Гайд-парке, и королева радостно отметила, что белые кашемировые брюки он надел на голое тело. А значит, она сможет как следует разглядеть его стройные ноги.

Жених был более сдержан в проявлении чувств, но он тоже отвечал на объятия и целовал ее ручку – какой крохотной она казалась по сравнению с ручищей Эрнста! «О, мой ангел Альберт, я так очарована! Я попросту не заслуживаю такой любви! Никогда, никогда я и подумать не смела, что меня будут любить так сильно!» [78] – приходила в экстаз юная королева.

Теперь уже взгляд Виктории был прикован не к лорду Мельбурну, а к жениху и повсюду скользил за ним. Но нельзя сказать, что за Альбертом «нужен был глаз да глаз». Он не давал Виктории ни малейшего повода для ревности. Как-то раз даже заявил, что не интересуется красавицами и охотно ставит на место тех, чью красоту превозносит свет. Подразумевалось, что Виктория отнюдь не красавица, но она и так это знала, так что не приняла слова жениха на свой счет.

Испокон веков фаворитки становились агентами влияния знатных семейств, но, к счастью для Виктории, от такой опасности она была ограждена. Альберт принадлежал ей – и только ей. Правда, лорд Мельбурн, дитя совсем иной эпохи, скептически отнесся к заявлениям Альберта. На восторги Виктории, что Альберт не смотрит на других женщин, он сухо заметил: «Обычно это происходит чуть позже».

Время показало, что мудрый политик ошибся. Верность Альберта супруге, его приверженность семейным ценностям не была ни ханжеством, ни попыткой замаскировать гомосексуальность, в чем его огульно обвиняют некоторые историки. Семейственность он ставил во главу угла. Вероятно, сказывалась еще и детская травма – разлад родителей, закончившийся изгнанием матери. Насмотревшись на отцовские измены, он решил, что будет относиться к своей жене совсем иначе и не даст ей повода для слез.

14 ноября Альберт вместе с Эрнстом вернулся в Кобург, приходить в себя после месяца невиданных страстей.

А 23 ноября перед членами Тайного совета Виктория официально объявила о своем решении выйти замуж за Альберта. В подтверждение чувств она надела браслет с миниатюрой жениха. Руки ее подрагивали, но, как она рассказала потом герцогине Глостерской, во время помолвки она волновалась гораздо больше.

У членов Тайного совета выбор государыни не вызвал особого восторга. Многие из них ратовали за оранских принцев или же прочили ей в мужья соотечественника – Джорджа Кембриджского. В Кобурге и Готе палили на улицах и реками текло пиво, зато по Лондону разлетались памфлеты на немца, который прибыл «за толстой английской королевой и тугим английским кошельком».