В этот день с утра все пошло наперекосяк, впрочем, не в первый раз случается такое. 13-й егерский полк получил приказ занять и удерживать лес в районе небольшой деревни, которую однако, казаки сожгли еще на прошлой неделе. Наученным горьким опытом командир полка отправил туда, еще ночью ближе к рассвету, отдельную группу застрельщиков с обер-офицером во главе, своего рода прообраз разведроты будущего. В великую мудрость штабов уже давно никто в полку вплоть до последнего солдата не верил: "Гладко у их на бумаге, а тут брат одне овраги!". Такова была в те дни любимая поговорка тех, кому выпало вынести тяжесть войны в полевых условиях, а не в уютном главном штабе.

Александр не участвовал в этой ночной разведке, штабс-капитан Денисов утащил его с собой в другую рекогносцировку, предпринятую на сей раз вполне официально, по приказу штаба корпуса с целью уточнения карты местности и расположения частей пртивника. Можно было бы и совсем не ходить конечно, за них эту работу выполнил накануне французский штаб-офицер, весьма опрометчиво подъехавший, на "безопасное", по его мнению, расстояние к пикету 13-го егерского полка. Сашка еще раз наглядно продемонстрировал народу преимущество нарезного оружия над гладкоствольным, а Денисов получил в свое распоряжение для изучения великолепные карты и еще массу интересных документов, у противника это дело было поставлено на должный уровень.

Когда штабс-капитан, а с ним и Сашка вместе с первой ротой, согласно приказу, прибыли в лес, там уже вовсю и давно стреляли из всех стволов, наполняя окружающую природу бессмысленным грохотом и отравляя воздух дымом сгоревшего пороха. К великому счастью, как потом оказалось, противники разделенные кустами и толстой пеленой утреннего тумана били наугад, на шум, на вспышки выстрелов и пострадавших не было. Александр долго вглядывался в мутную белую 'стенку' и лишь с трудом сумел под конец разглядеть солдат противника. Подзорная труба в этом занятии не помогала. Откуда у нижнего чина оптика - из последних трофеев он только и взял себе, что трубу, да часы с убитого им французского полковника. Более всего остального пригодился хронометр, унтер-офицеру, как его далекому потомку - сержанту СА постоянно приходится делить между подчиненными такой важный ресурс, как время. Ведь кроме официальных нарядов, дневальств и караулов приходится в быту то и дело прибегать к помощи импровизированной охраны, зачастую не столько от противника, сколько от своих же предприимчивых соседей и вороватых местных жителей. Вот тут хорошие часы - на вес золота, без них постоянно были обиды и вечный источник напряжение в маленьком коллективе: ранее кому сколько стоять "под ружьем" определяли примерно, на глазок и постоянно ошибались.

– Прекратить огонь!!! Это свои! Свои!!!
– выкрикнул Александр, когда в разрывах тумана ему удалось точно определить, с кем же так упорно бьется все утро его рота, и спустя десять минут стрельба с их стороны постепенно стихла, а вскоре почти замолчал и "противник". Небольшое такое самоуправство, но фактически интенсивный огонь вел только один взвод - его, остальные лишь изредка постреливали не видя перед собой ничего кроме непроглядного тумана, а офицеров поблизости, как на зло, не было...

– Ты уверен? А может это все же французы?
– спросил унтер-офицера вызванный через посыльного штабс-капитан Денисов, исполнявший обязанности командира роты. Он сразу же попытался проверить догадку Александра, но белая пелена, точно непроницаемый театральные занавес, опять разделила противников.

– Да наши это, морды русские и грязные как черти. Французы все одно почище будут, их ведь время от времени в город пускают отдохнуть и помыться, не мурыжат как нас месяцами в поле...

– А ну-ка братец давай поведай им, кто и про что, у тебя хорошо получается.
– отдал распоряжение начальник, но не Александру конечно, а ротному запевале Федьке, который оказался неподалеку.

– ААА!!! Е... вашу мать!!!
– оглушил всех, набрав предварительно побольше воздуха в легкие, прославленный полковой певец. Действительно этому парню никакие усилители не нужны, бывают ведь такие феномены в человеческой природе.

И без того редкий огонь с той стороны прекратился и из-за дальних кустов на краю поляны в ответ проорали мирное предложение примерно в таких же изысканных матерных выражениях. Действительно это могут быть только свои, унтер-офицер не ошибся, но что они тут делают?

– Ваш бродь! Оне, супостаты экие поручика нашенского скрутили!!!
– донеслось с левого фланга роты, из-за заросшего кустами и ежевикой мелкого оврага. Штабс-капитан кинулся тотчас туда, а за ним понеслись вдогонку и Сашка с Федором.

Поручик Яковлев, отправленный с застрельщиками, оказался в этом бою единственной жертвой "дружественного" огня. Рязанским мушкетерам, воспользовавшимся перемирием, что бы подойти поближе, показалась подозрительной цветная косынка, которой он укутал простуженной горло.

– Хранцуз поди? Наши эдак не ходют!
– и воспользовавшись временным затишьем рязанцы навалились на утратившего бдительность и оторвавшегося далеко вперед от своих егерей молодого поручика.

Возникшее недоразумение отрегулировали быстро, и своего обер-офицера у мушкетеров отбили назад...

– Вы что Рязань косопузая совсем нюх потеряли?
– орлом налетел на "противника" штабс-капитан Денисов, -Кто такие, какой полк? Где ваши офицеры?

– Рязанской мушкетерской...
– окая по-волжски промямлил оробевший нижний чин, осторожно подбирая языком кровь с разбитой губы, а другой солдатик добавил, -за охфицером то нашенским послали ужо ваш-бродь. Девяту ночь мы тут сидим ведетом. Не пимши, не жрамши и сапсем озверевши... Охфицер нашенский ротный недужный лежит, фельфебель заместо ево, а порутчиков нетути.