Артиллеристы, точно по команде, наперебой кинулись возражать, действительно у них и ружей нет, и люди стрельбе не обучены, и еще 101 веская причина имеется. И вообще это неправильно, их как привелигерованные и наиболее ценные войска, должна защищать пехота и по возможности и кавалерия, последняя правда упорно не желает выступать в качестве "живого щита". Надо сказать вопрос о оружии артиллеристов в те годы пребывал в "состоянии неопределености" им то давали ружья, то отнимали снова... К 1807 у прислуги орудий не было никакого оружия кроме совершеннно бесполезных в бою тесаков, и при случае они могли стать легкой добычей вражеской пехоты. Проще было конным артиллеристам, их по традиции относили к кавалерии и вооружали соотвествующим образом, у них имелись сабли, пистолеты и карабины.

– Для общего дела судари я вам и свои заручные ружья отдал бы коли надо!
– действительно после последних сражений по причине убыли людей дефицита оружия, как прежде уже не было, и полковник печально взохнув продолжил, -Берите себе и наши недавние трофеи, патронов ведь к ним много насобирали. А что до стрельбы то это дело нехитрое, научаться ваши канониры быстро, мои егеря им завсегда помогут.

– Так и сделаем, -коротко отрезал Ермолов и чуть погодя добавил, -А со своими "писателями", я сам разберусь, когда время будет...

Совершенно случайно егеря и артиллеристы нашли общий язык и постепенно отчужденность была преодолена, но тут как назло 13-егерский забрали из артбригады и опять вернули Дохтурову. Штабы они такие, когда другим внизу хорошо, им вверху сразу становится плохо. Позднее и Ермолов быд вынужден отступить с занимаемых холмов, обстановка изменилась и его пушки потребовались в другом месте.

Наступило на пару недель временное затишье, противники зализывают раны и подтягивают резервы. Пехота и пушки почти не видны, но активизировалась легкая кавалерия - обе стороны ведут интенсивную разведку, пытаясь "осветить", как тогда говорили театр военных действий. Небольшие "летучие" отряды, время от времени сталкиваются и тогда неизбежно происходят быстротечные и нередко кровавые схватки.

– Tiens... le Russe, - шумит размахивая саблей французский офицер, в чине полковника, не менее. - Poltron, tu ne t'aviseras jamais de me combattre t^ete-`a-t^ete; viens voir la route de Paris, -продолжал он, указывая на на противника саблей.

Обычно старшие офицеры в таких "лихих разведках" участие не принимаюn, но раз на раз не приходится. Cтолкнулись волей случая примерно два равных по численности отряда кавалерии: тех взвод и этих взвод. Но одну группу возглавляет чуть ли не генерал, а вторую - поручик, пусть и и числящийся колонновожатым Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части. И уступать никто никому не намерен.

– Attendez, general, -раздается в ответ, понятно и без переводчика, что идет обмен "любезностями" -ne vaudrait-il pas mieux nous arranger a nous deux; approchez-vous et tirez-moi votre coup, je vous repondrai!

– C'est bon, -остановив жестом окружавших его солдат, и подъехав к противнику на 30-ть шагов француз достает из седельной кобуры красивый пистолет с орлиными головками на рукоятке, тщательно прицеливается... хлоп... Кремень ударил по огниву, выбив серию искр, но выстрела не последовало, видимо отверстие затравное засорилось. Осечка... бывает... типичная проблема оружия с кремневым ударным замком.

– Сеlа ne vaut rien, -кричит ему поручик и в свою очередь вскидывает кавалерийский карабин, - recommencez! Il me semble que vos pistolets n'ont encore jamais vu le feu!

И у этого - фальстарт, ружейный замок еле-еле щелкает, но ни одна искра от этого сотрясения не появляется, ослабла или даже сломалась пружина.

– A mon tour! Poltrou... fuyard, je m'en vais t'assommer de la crosse de mon fusil.
– кто орет в это раз сказать трудно, в любом случае странное желание для кавалериста, какой еще приклад, ведь сабли же у них для этого имеются? Или это изощренная разновидность оскорбления? Вроде как "застрелю тебя из поганого ружья"?

И тут наступает неожиданная развязка, откуда-то издалека раздается негромкий "бах" ружейного выстрела. В 300-х или даже более шагах от "дуэлянтов" расположился за кустами небольшой пикет армейских егерей, на который обе противоборствующие стороны никакого внимания не обратили - пехота ведь, куда ей до "благородного" рода войск, да и далеко они. Судя по поднявшемуся к небу куцему, едва заметному облачку порхового дыма стреляли как раз оттуда...

Обладатель генеральского мундира картинно ронят свое оружие, солнечный зайчик успевает отразится от золоченых накладок на ложе пистолета, и бессильно ничком валится на шею лошади - убит, или тяжело ранен. Секундное замешательство, обе стороны так и не поняли, что же произошло, но кто-то опомнится первым?

– Ура, уланы! За мной! Руби!!!
– поручик одним порывом бросает карабин и выхватив саблю, кидается на врага, а его маленький отряд поспешает следом.

Инициатива потеряна и французские фланкеры вынуждены обратится в бегство, в скоротечной кавалерийской схватке, при прочих равных условиях, всегда выигрывает тот, на чьей стороне скорость и напор и тот, кто уловив момент, ударит на врага первым. Французы пришпоривают коней, и огрызаются редкими пистолетными выстрелами, спеша уйти под прикрытие своей линейной пехоты. Маленькая, но почти ежедневная пьеса под названием "Перестрелка на аванпостах." подошла к концу.