Шрифт:
Когда к Пьеру Дегейтеру обращались русские товарищи, приятная улыбка неизменно показывалась у него на устах. Она не была простым знаком обычной французской любезности и вежливости. Его очень трогало внимание, порою настолько, что на его глазах показывались слёзы, лицо оживлялось, голос креп.
Старик охотно рассказывал о своих молодых годах, а однажды он поведал нам полную страсти и гнева историю возникновения гимна. Он говорил о том, что эта песня рождалась в пылу и крови классовых битв. Он вспоминал завет Эжена Потье – вооружать песней революцию и песней помогать Коммуне, ибо «песня – это крылатая мысль». (Позже я узнал, что это цитата из Виктора Гюго.)
Москва оказала Пьеру Дегейтеру горячий приём. Он присутствовал на VI Конгрессе Коминтерна, на массовых демонстрациях московского пролетариата. Эти события очень взволновали его. Все участники конгресса встретили появление Дегейтера за столом президиума продолжительной и бурной овацией, затем все встали со своих мест и запели «Интернационал». Гимн звучал тогда на 58 языках, в том числе на немецком, итальянском, польском, французском, английском, голландском, китайском, японском, финском и других.
Старик был в те дни, как он сам потом признавался, на вершине счастья:
– Я стоял на высочайшей трибуне славы – у мавзолея великого Ленина. Я слышал небывалый хор: Красная площадь пела мою песню, сложенную в годы бесправия и угнетения. Скажите, мог ли мечтать о такой славе, о таком признании хоть один певец в мире! Я один удостоился такой высочайшей чести. Я, бедный столяр, уличный певец, продавец газет в последние годы…
А между тем программа пребывания Дегейтера в СССР продолжалась. Он побывал в ряде рабочих клубов, принимали его у себя представители музыкальной общественности. Рассказы Дегейтера о себе становились всё проще, откровеннее и всё глубже по содержанию. Во время одной из таких встреч он рассказал о своей беде:
«Ещё недавно>, когда меня пригласили в Советский Союз, газеты “социалистов шумели: “Кого они приглашают? Ведь настоящий автор музыки "Интернационала'* не Пьер Дегейтер, а его брат – Адольф… “Но теперь-то все знают, что это ложь, и памятник с золотой нотной линейкой на могиле Адольфа в Лилле давно уже снесен по приговору кассационного суда. Адольф был лишь пешкой в руках ловких политических игроков – Гекьера и Делори, которые хотели завладеть нашей песней в своих чёрных интересах».
Парижская коммуна, её герои и певцы
Теперь несколько слов о Коммуне. Ключом к её истории могут быть слова Эжена Потье: «Несчастная Коммуна! Мы никогда не узнаем, сколько негодяев трудилось над твоей гибелью!» Кто он? Ученик красильщика, республиканский настроенный рабочий, ненавидящий империю. Его избирают в синдикат (профсоюз) разрисовщиков тканей в качестве уполномоченного профсоюза. Это – 60-е годы минувшего века. Перед нами проходит биография рабочего, агитатора и пропагандиста, руководителя касс взаимопомощи, общества сопротивления, организатора рабочей кооперации и секции I Интернационала. Он чудом спасся от расправы солдат генерала Галифэ, эмигрировал сперва в Англию, где встречался с Карлом Марксом, затем в США, где работал в социалистической рабочей партии. После 80 года – убеждённый марксист.
Важно подчеркнуть, что сборник «Революционные песни» Потье посвятил не только оставшимся в живых борцам Коммуны, но и Лафаргу, которому его песни и стихи казались «художественными документами партийной политики».
Из чего складывался он как поэт? Из идей Бланки, Фурье, Прудона. Он преклонялся перед Бабефом, был учеником фаланстьерской школы [39] , ненавидел Наполеона, присутствовал при разрушении Вандомской колонны. Войну он ненавидит. И вместе с тем этот человек становится горячим сторонником гражданской войны.
39
Прокомментировать все названные здесь и далее имена и реалии из истории Франции не представляется возможным. Желающие могут обратиться к специальным научным трудам. Прошу учесть также, что общекультурный уровень работников художественных учреждений довоенного Ленинграда, в том числе и рядовых, был весьма высок, что отмечают и историки, и авторы мемуаров. Например, как вспоминал Н.А. Сотников, среди корректоров издательств «Прибой» и «Пролетарий» почти все женщины были выпускницами классических гимназий.
Сам Потье был скромного мнения о своих поэтических способностях и мечтал: «Ах, если б я был Беранже!»
Для нас очень важно провести мысль о последовательности: Беранже – Потье – Дегейтер. Песни Потье национально-французские, социалистические по духу, международные по значению и восприятию.
Потье был не только лиричен и публицистичен. Он был ярким сатириком. Недаром Рошфор назвал его «Ювеналом предместий». А бывший коммунар Жюль Валес в своей газете «Крик народа» писал:
«Это старый товарищ по великим дням, изгнанный поэт. Это был настоящий поэт, немного неотёсанный. По какой горячий темперамент! Какое мрачное воображение!.. Какая глубина и горечь ощущений! Это был коммунист и один из наиболее непримиримых. Он был искренен и родился поэтом. У него есть несколько песен-шедевров. Он чаще бывал выразительнее, чем старый бродяга Беранже».
Сам Потье, как мы знаем, очень любил Беранже, особенно его стихотворение «Фея рифм».
Долог был его путь в революцию и в поэзию. Сын рабочего-упаковщика, он родился в октября 1816 года. С 13 лет, сколачивая ящики, он помогает отцу, а в свободное время увлекается разрисовкой тканей. Его родители по взглядам – бонапартисты-католики. От их идейного влияния он освобождается в 1830 году, когда выступает со своей первой песней «Да здравствует свобода!» В февральские дни 1848 года он был уже на парижских баррикадах. Синдикат рисовальщиков тканей, в который избрали Потье, организовался в 1870 году, почти накануне Коммуны. Путь борьбы привёл Потье во французскую секцию международного товарищества рабочих, то есть первого, марксова, Интернационала.