Шрифт:
Однажды Монтегю с выступал на одной из русских вечеринок в Париже и долго, до глубокой ночи беседовал с Владимиром Ильичом. Они вслух мечтали о будущей мировой революции. Сын коммунара и русский большевик были захвачены своей беседой, но каждый мечтал о такой революции по-своему.
Во время Первой мировой войны Монтегюс начал писать песни патриотические, которые потом приобрели более общеантинемецкие черты. Например, в одной такой песне он славил французского рабочего, идущего на войну за свою подругу – небесно-голубую Францию, которая остаётся ему верна [47] .
47
Антинемецкая направленность песни-протеста не может быть поставлена в вину авторам-певцам XX века, который испытал невероятный натиск со стороны Германии.
Пьер Дегейтер – каким же он был?.
Ну, а теперь по вашей просьбе я ещё раз остановлюсь на некоторых биографических вехах Пьера Дегейтера. Меня в перерывах спрашивали, каким он был в годы юности.
Родился Дегейтер в 1848 году в семье, в которой было семь детей. Из них мы (по сценарию фильма) уже знаем троих: старшего брата Эдмонда, столяра и резчика; писца Адольфа и сестру Вергинию. Адольф в лилльском муниципалитете был сперва писарем, а потом делопроизводителем и наконец – советником. Поскольку он был постоянным обитателем кабачков, то в кабачках и работал, и кормился тем, что за небольшую плату писал всякие жалобы, кляузы, умел вовремя что-то подсказать, что-то уловить, на что-то настроить… К интригам и крючкотворству способности у него бесспорно были.
Пьер начал работать в мастерской с восьми лет. Работал он по 10–12 часов и тут же засыпал под верстаком, на стружках. Надо подчеркнуть, что вся семья Дегейтеров – прадеды, деды, отец, все были потомственными столярами-резчиками, мастерами деревянной скульптуры, своего рода потомками Кола Брюньона героя Ромена Роллана.
Более всего этот резчик любил деревянную скульптуру, панно из цельного дерева, то есть работы наиболее сложные, драгоценные.
Да и Пьер Дегейтер на первое место в своей жизни ставил не музыку, не увлечение песнями, а именно потомственное ремесло. Сперва ремесло, а потом уже – песня!
Мне лично Пьер Дегейтер сетовал на то, что, к сожалению, исчезает на глазах искусство старой Фландрии. Мебель становится фабричной, стираются черты индивидуальности. А если, мол, и появляется что-то ручное, то это бесконечные каски, щиты, копья да секиры. Очень старика удручала такая милитаризации мебели!
Вся семья Дегейтеров высоко несла знамя своего наследственного искусства. Брат Эдмонд как-то обмолвился о Пьере: «Если бы он стал совершенствовать своё мастерство, то, может быть, со временем не было бы равного ему мебельщика». Но на пути к такому всепоглощающему совершенству перед Пьером стояла музыка.
В молодости Пьер – типичный подмастерье, вобравший в себя традиции французских цеховых организаций и обычаев.
Вот как мне говорил о своём ремесле Пьер Дегейтер:
«Берёшь кусок дерева, упругий, нежный и плотный. Любуешься им, определяешь его назначение. Потом идёшь на склад за красивой, грациозной трехдюймовой доской…».
Мне он сказал, что в самые горькие минуты своей жизни мечтал очутиться в девственном лесу, где множество прекрасных деревьев, под кожей шершавой и атласной которых таится их чудодейственная душа.
А потом, всё более воодушевляясь, Пьер Дегейтер вспоминал о каких-то, вероятно, наиболее дорогих для него как художника заказах:
«Вот представьте себе! Получаю я заказ нарезной шкаф с подставцем. Искусство – это наш домашний бог! Мы все на него молимся. Для этого шкафа я сделаю две большие резные филенки. На одной будет нимфа, опирающаяся коленом в шею мохнатой львицы, на другой – виноградная гроздь, персиковые плоды и цветущие лианы…».
Но такие заказы не были частыми! Приходилось делать и подёнщину. То, что шло на повседневный рынок, отстояло от настоящего искусства гораздо дальше. В большом почёте в буржуазных семьях были оленьи рога. Но охота для мелкой буржуазии, тем более – оленья, во Франции была слишком дорогой, почти недоступной, и тогда шли на бойкий рынок созданные мастерами-резчиками деревянные рога. Что делать! Приходилось выполнять и такую работу.
Вообще, товарищи, я бы попросил всех вас перечитать роман Ромена Роллана «Кола Брюньон». Он нам очень поможет в работе над фильмом!
Из пород деревьев Пьер особенно любил грушу. Она – прекрасный материал для деревянной скульптуры. Работать с таким деревом для Пьера было подлинным удовольствием. Уже на склоне лет он с гордостью показывал гостям диплом, выданные ему за изящную поделку почти полвека назад.
Меня спрашивали, был ли кто-нибудь для Дегейтера образцом и авторитетом в его ремесле. Как мне лично помнится из разговора с Пьером Дегейтером, себе за образец он брал рамы знаменитого Брусталоне, которого называли Микеланджело резьбы по дереву.
Брусталоне работал со знаменитым Франсуа Жакобом, тоже известным резчиком по дереву, создавшим известный стиль мебели, получивший впоследствии его имя.
Во Франции есть два известных стиля мебели, которые особенно славились: стиль «жакоб» и стиль «булль». Различие в стилях в том, что Булль применял в отделке и орнаментике и металл, оформляя столики бронзой. А Жакоб использовал для орнаментов и отделки перламутр, а главное – куски цветного дерева вроде бука, тиса, граба и дуба.