– Стоп, стоп, Иван Николаич, не заводись! Мое дело вам цену назвать, сами знаете. Я человек подневольный!

– Поднево-ольный..., - со значением протянул появившийся из скрытого тенями угла комнаты тот, кого назвали Иваном Николаевичем. Был он на полголовы ниже рослого Стаса, но впечатление производил внушительное. Массивный, широкоплечий, с короткими, чуть кривоватыми ногами степного наездника, он двигался с обманчиво неторопливой ленивой грацией сытого хищника, да и в лице его было нечто, вызывающее в глубинной родовой памяти видения степных божков, о которых рассказывали испуганные караванщики, пересекавшие безлюдные пустоши казахских степей, и диких кошках, по ночам нападающих на отставших путников.

При этом говоривший был светловолос, сероглаз, одет в самый что ни на есть европейский костюм хорошего кроя и походил скорее на представителя крупного торгового дома, чем на того, кем был на самом деле - одним из лучших во всей Республике Московия волхвов - вязальщиков.

– А хорошо ли вы себе представляете, что такое местность с особыми физическими условиями, в просторечии именуемая "нехорошим местом"?
– спросил он тоном лектора, пытающегося добиться ответа от нерадивого студента.

Приказчик кивнул и произвел пальцами в воздухе некое неопределенное движение.

– Значит, не представляете, - со злорадным удовлетворением констатировал Иван, - действительно, зачем нам! Живем, поживаем, беды не знаем. А что на развалинах строимся, мы же не любопытные, так? Привыкшие мы?
– спрашивал он, приближаясь к неуютно поеживавшемуся приказчику.

– Так вот, почтеннейший, - заговорил волхв, неожиданно меняя тон, теперь он вещал, словно профессор, читающий студентам лекцию , - да будет вам известно, что мир, в котором мы с вами сейчас обитаем, стал таким не более ста лет назад. Некоторые исследователи полагают, что изменения начались лет сто пятьдесят назад, но все сходятся в одном - около ста лет назад на планете произошло нечто, что принято называть Событием. Именно так - с заглавной буквы. Вы хоть это знаете?
– спросил он участливо, и Акимыч часто закивал.

– Уже хорошо, - похлопал его по плечу Иван и продолжил, - так вот, в результате События существенно изменились физические и многие иные законы реальности, в которой существует наш мир. Появились огромные зоны нестабильности, фактически мир трещал по швам, но все же ему удалось найти возможность существовать в изменившемся пространственно-временном континууме.

Приказчик почувствовал, как у него кружится голова, непривычные слова пытались улечься в ней, но не получалось, они ворочались, словно ожившие камни, и становилось совсем худо.

Волхв, видя страдания приказчика, сжалился:

– По-простому говоря, что-то наши предки намудрили, или звезды так неудачно встали, но на Земле открылась дверь в другой мир, и оттуда полезла всякая живность. К тому же в том мире существовало то, что мы здесь называем магией, волшебством, волшбой, вуду - слов много. Часть нашего мира смогла приспособиться к этой новой жизни, а часть словно повисла между старым и новым миром. Такие места теперь называют нехорошими или особыми. Знаешь, почему?

– Чудища там... или призраки... нечисть в общем, - и Акимыч сделал знак, оберегающий от нечисти.

– Грубо, но верно. Например, там обитают психофизические субстанции, содержащие фрагменты информационно-эмоциональных характеристик людей, попавших под влияние псевдоразумных, предположительно волновых, пакетов во время События, образовавшие новые устойчивые объекты, обладающие возможностью взрывной активности на территории особых зон.

– Иван Николаевич, а по-простому бы, если?

– Да не знает никто толком, Акимыч, что там произошло, но в результате получили мы злобных неприкаянных тварей. Например, пассажиров Потерянного Поезда, и купец твой хочет, чтобы мы пошли аккурат туда, где на этих самых тварей есть все шансы напороться. Вот ты сейчас знак сделал. Обереги носишь. Велесу требы носишь, так?

Приказчик кивнул.

– Лет двести назад тебя бы засмеяли, посчитали бы суеверным неучем. А сегодня мы с тобой точно знаем, что не оборонись ты знаком, то по дороге к тебе вполне мог бы плакунец присосаться. А то и снежный двойник в сани уселся. И я, вот, тоже именно Велесу требы приношу и к нему обращаюсь. А Стас, он воин, он Перунов человек. Другие к Христу обращаются, он их хранит. Уяснил?

Акимыч кивнул.

– Так сколько монет тебе купец выделил?
– совершенно буднично спросил Иван.

– Сто двадцать, - честно глядя ему в глаза, ответил Акимыч.

– Значит, сто пятьдесят, - задумчиво произнес в пространство Станислав.

– Давай сто сорок, червонец твой, так и быть, - протянул руку Иван.

Приказчик со вздохом полез за пазуху и добыл оттуда тяжелый кошель. Достал из него десять увесистых красноватых кружков с отчеканенным святым Георгием, затянул шнур и, снова душераздирающе вздохнув, вложил в руку волхва.

– И еще ящик табаку и мешок кофе. Только настоящего, а не цикория, который ты в лавке под видом заморской "арабики" толкаешь. Это уже после дела, под расчет, - отведя за спину руку с кошелем, добавил Иван.