________***____________

Клинок Стаса погружается в грудь чудовища, но оно будто не замечает холодной стали.

Плохо... он надеялся, что хотя бы так скует движения монстра. Скользкое черное туловище извивается, Стас отлетает в сторону. Отплевываясь, вскакивает, и едва успевает отразить удар когтистой лапы. Чудовище отскакивает и снова визжит. В глазах темнеет, искалеченная нога наливается ноющей болью, руки опускаются. Ведун шепчет тайные, сберегаемые в секрете слова заговора и выбрасывает вперед жезл. С навершия срывается злая острая молния, опрокидывает черную тушу в снег, вскипает снежная буря на месте падения.

Тишина.

Но Стас знает, что это лишь передышка.

Слишком короткая. Чтобы набраться сил. Что же Ваня медлит? Хочется поторопить друга, но Хромой знает, что мешать вязальщику в момент поиска нельзя. И все же... быстрее бы.

Он продержится еще минут пять, не больше. Наливается теплом секира Перуна - оберег, носимый на шее, становится чуть легче. И на том спасибо, еще повоюем.

_______***______________

Коричневое... Черное... Тускло-красное... Злоба... Холод... Черное... Грязно-коричневое... Мелькнул едва заметный проблеск зеленоватого света. Настолько мимолетный, что вязальщик едва его не упустил. Но тут же вернулся назад, начал кружить, всматриваясь, стараясь уловить ощущение, исходящее от зеленоватой точки.

Да, это оно.

И он ударил вдоль своего щупа, он бил и раскачивал зеленоватый свет, посылая в него все подходящие образы, что накопились в нем за годы жизни.

И свет отозвался, запульсировал, разросся, пожирая черную злобу и коричневую жажду убийства.

Пока не вспыхнул ослепительным смертельным изумрудом.

Некоторые вязальщики, расчувствовавшись после нескольких чарок, пускали слезу и рассказывали, что ощущали волну благодарности и умиротворения, исходящую от уничтоженной нежити. Иван никогда ничего подобного не испытывал.

Сейчас в него ударили отголоски удивления, ярости, неверия и бешеной жажды мести, убийства, уничтожения. Тварь хотела испепелить весь мир, ей не нужен был покой, она хотела...

Все исчезло, и Иван услышал хруст снега.

К нему тяжело шагал взмокший от усталости, но вроде бы целый Стас. Перед собой он неловко тащил потемневшую от снега, расползающуюся коробку.

До платформы шли молча.

Не было сил говорить, не было ощущения победы, радости от хорошо сделанной работы.

Тяжело поднялись на платформу, двинулись к дальнему ее концу, не хотелось спрыгивать и шагать через занесенные снегом рельсы, пробираться под противоположной платформой, срезая путь к ангару, возле которого они оставили сани с запряженным в них Угольком.

Электричка возникла из воздуха. Заслонила потертым зеленым боком окружающий мир, наполнила пространство тоской и безнадежностью.

Маги стояли совершенно неподвижно. Не было ни сил, ни желания что-то делать, сопротивляться... Такому сопротивляться невозможно.

С шипением открылись двери.

В тамбуре стоял потертый мужичок лет пятидесяти. Грязноватая куртка с закатанными рукавами, лицо покрыто красноватым загаром, что приобретается только от долгого труда под открытым небом.

Мужик перекинул в угол рта зажатую в зубах сигарету, приглашающе кивнул:

– Чо стоите? Прыгайте, следующая только после перерыва будет.

Стас уже готов был сделать шаг к теплому, пропахшему табаком тамбуру, но Иван мягко придержал его за рукав, и отрицательно покачал головой:

– Спасибо. Мы подождем.

– Ну, как знаете, - пожал плечами мужик и выпустил струю дыма. Двери закрылись, по ушам ударил резкий гудок, и электричка отошла от платформы.

Едва последний вагон поравнялся с магами, как поезд растаял в воздухе.

____***___

Напарники шагали по Арбату. Вкусно хрустел снег, весело кричали торговцы сбитнем, пирогами и хлопушками, гремела шарманка мерзнущего лотерейщика.

Стас поудобнее перехватил расползающуюся коробку и с любопытством покосился на фонари, заливавшие улицу неровным желтым светом:

– Слушай, а правду, значит, говорили, что городской голова светодельный камень купил.

– Представляю, во сколько он городской казне обошелся, - хмыкнул Иван.

Дойдя до середины Арбата, друзья свернули и углубились в переулки - тихие и уютные, благодаря хорошему освещению и крепкой охране, вскладчину оплачиваемой купцами.

Особняк купца Столярова прятался за основательной оградой из железных прутьев, уютно подмигивал неярким теплым светом окон первого этажа.

На стук вышел из маленькой каменной будки верзила в тулупе с поднятым воротником, басом осведомился, кто такие.