– Не трать силы, Сладкова. Слезы не помогут. Хоть раз в жизни придумай что-то другое. Найди выход!

Но не смогла противостоять переполнявшей ее боли. Горестно всхлипнула. Раз, другой…

– Размазня, – слабо проскрипела, сдаваясь.

Уронила руки на колени и позволила горячим потокам скатиться вниз по щекам. Захлебывалась убийственными эмоциями. Хотелось закричать во всю глотку. Выплеснуть из себя удушающее чувство ревности. Только понимала, что ничего сейчас не поможет.

Мучилась в догадках.

Не верила тому, что у Аравина с Цыкало что-то серьезное. Однозначно, не верила. Знала, что Егор испытывает к ней, Стасе, сильные чувства. И если это еще не любовь, то, совершенно точно что-то, очень близкое. То, как Аравин обнимал ее, как целовал, какие слова говорил… Все это выдавало его чувства с лихвой.

Но игнорировать тот факт, что он проводит время с Ритой, было исключительно невозможно! Может быть, умная девушка, не расценивая Цыкало как реальную угрозу для их отношения, закрыла бы на подобное глаза. Наверняка, это являлось сейчас самым благоразумным решением. Только Стася так не могла. Не умела держать в себе чувства, когда они бушевали.

Не сможет вести себя естественно, создавая видимость нормального психологического состояния, когда внутри все разрывает от дикой ревности. Что, если он целовал Риту? Обнимал? Что, если спал с ней? Шептал особенные слова…

«Господи, это убивает!!! Это убивает!»

Егор сказал ей: «Знай, чтобы ни случилось в ближайшее время – все липа, чистое надувательство. Реальность здесь».

Но как ей, черт возьми, переступить через эту липу???

Если любила, то каждой частичкой своей души. Даже рассыпавшись на невидимые атомы, в каждом из них сохранила бы любовь размером с земной шар. Взорвавшись, заполнила бы своими чувствами всю космическую галактику.

Кто-то презрительно скажет, пубертатный максимализм. Да ничего подобного! Это Анастасия Сладкова. Не умела она жить по правилам. Существовала эмоциями. Только они ею управляли. Плохо ли, хорошо, но не изменили ее ни время, ни испытания.

Интуитивно чувствовала, что что-то пошло не так. Оказалось, не напрасно. Переживала, что с той, первой ночи, он не делал никаких попыток физического сближения. Носился с ней, как с фарфоровой куклой. Иногда словно и прижать сильнее боялся. Все делал вполсилы. Ощущала сдерживаемое им сексуальное возбуждение. Хотела дать то, в чем он нуждался. Но не решалась сделать первый шаг. А он, черт подери, просто пошел и взял то, что показалось доступней да не забористей!

В порыве слепой душевной боли, свирепо растерла по щекам удушливую влагу. Всхлипнула…

В этот самый момент дверь спальни резко распахнулась, и на пороге появилась баба Шура.

– Ты собираешься спускаться? Доброе утро!

– Доброе, ба. Сейчас приду, – отвернулась, делая вид, что убирается на письменном столе. Только голос, предательски дрожа, выдавал ее состояние.

– Что случилось? – сходу поинтересовалась Александра Михайловна.

– Ничего. Живот болит.

– Не мели ерунды, Стася. Лицо все в красных пятнах, голос дрожит… По-хорошему спрашиваю, что случилось?

– А что, будет еще и по-плохому? – нашла в себе силы, чтобы пошутить.

– Ты мне зубы не заговаривай, – сердце переворачивалось, когда видела, как Стаська шмыгает носом и потеряно оглядывается. – Ну?

– Расстроилась из-за Егора, – закатывая глаза, неохотно выдала Стася.

Баба Шура суматошливо влетела в комнату, на ходу машинально подбирая разбросанные Стасей декоративные подушки.

– Ступай, умойся. А потом поговорим, – поправила сбитое покрывало на кровати. Разложила подушки. Глубоко вздохнула, успокаивая нервы и воображение.

Дожидаясь возвращения Стаси, успела сложить книги и ручки, валявшиеся по письменному столу.

– А теперь нормально расскажи, что случилось? – строго спросила, усаживаясь в кресло напротив Стаси.

В который раз повторилась немая сцена в их неподражаемом стиле. Баба Шура сверлила девушку внимательным взглядом. А та, в свою очередь, возмущенно вздыхала и закатывала глаза.

– Ох, бабушка… Вот поэтому я тебе и не могу ничего рассказывать. Кипишуешь на ровном месте!

– Давай, говори. Я ему…

– Он ничего не сделал, – перебила бабу Шуру Стася. – Ничего. Просто я увидела в интернете фото и расстроилась.

– Какое еще фото? Фотографию? Чью?

– Егора и… девушка с ним.

Баба Шура, подпирая широкой ладонью лицо, громко фыркнула.

– Нашла из-за чего слезы лить! Тоже мне… Может, и уцепилась какая-то… Вон их сколько вокруг него. Всегда так было. Только он тебя любит. Я уверена.

Стасе хотелось ей верить, но болезненно-свежие впечатления от увиденного не позволяли расслабиться и отпустить ситуацию.