– Может и так... Я уже ничего не понимаю. Не понимаю… – устало выдохнула она. – Вообще-то я у тебя спросить хотела… Пустишь меня на танцы сегодня? Артем давно звал…

– Сегодня же суббота. Я думала, ты у Егора ночуешь? – спросила Аравина, изучая Стасю пристальным взглядом.

– Я тоже думала, – недовольно буркнула девушка. – А теперь не хочу, – упрямо вздернула подбородок.

Глаза бабы Шуры заволокли встревоженные оттенки.

– А он знает?

– Узнает.

– Я так понимаю, постфактум?

– Угу.

– Ох, Стаська… – тяжело вздохнула Аравина. – Что ты творишь? Бури хочешь?

– Урагана!

– Совсем из ума выжила? – в сердцах воскликнула баба Шура. – Ты характер его знаешь. Не затевай то, с чем потом не справишься. Да и вообще, так не делается, дочка! Сядьте, нормально поговорите. Отыщите истину…

– Не хочу я с ним ничего обсуждать, бабушка! Он меня в известность не ставил, когда отправлялся на столь масштабное мероприятие с этой… – на языке крутились отнюдь не лестные существительные, любезно одолженные у прошлой жизни.

Надо же, сколько не использовала матерные слова, а при случае так и всплывали.

– Стася, Стася… Сейчас в тебе говорит обида, никак не здравый ум. Не горячись, я тебя очень прошу! Дождись Егора. Поговорите. Переночуй с этими мыслями. А завтра…

– Нет, ба. Нет. Нет, – отчаянно запричитала. – Я его, если увижу… я не знаю… будет хуже!

Не хотела рассказывать Аравиной о схватках, что случились у них в прошлом году. Но, зная себя, понимала, если она не остынет, то больно будет и ей, и Егору. Не сумеет держать язык за зубами, наговорит лишнего. А истерики она не хотела.

– Завтра к нему поеду. Завтра поговорим. А сегодня скажешь, что меня нет.

– Как я скажу? Хочешь, чтобы он всю Рублевку с землей смешал? – резко возмутилась баба Шура. – Боже! Вы меня в гроб загоните своими разборками! – бахнула ладонью по письменному столу с такой силой, что Стася невольно вздрогнула.

– Не говори так!

– А ты не делай так!

– Не дави, баб Шура! Не дави, прошу, – голос Стаси упал от безысходности. – Нельзя мне его видеть.

Александра Михайловна несколько раз шумно вздохнула, а затем накрыла Стасину руку своей ладонью:

– Ты хоть точно с Артемом будешь?

– Точно, ба.

– Мне-то спокойно, когда ты с Артемом. Он парень хороший. Но Егор… ох и взбесится! Страшно представить…

– Разберемся, – твердо заявила Стася.

– Как же! – махнула рукой баба Шура. – Спускайся, давай, а то завтрак совсем захолонет.

– Уже иду. Секунду…

Провожая бабушку взглядом, набрала номер Артема.

– Привет, красотка! – бодро приветствовал тот.

– Слушай, Артем… Помнишь, ты меня звал с собой на открытие этого нового клуба?

– Ну, помню, конечно. А что?

– Я подумала… может, мне все-таки пойти… я не знаю, – не решалась Стася. – Там точно все будет нормально?

– Ты шутишь? – сразу же обрадовался Соколовский. – Конечно, все будет нормально.

– Ты же знаешь, я никогда не бывала в подобных местах и…

– Настя, ты же со мной будешь, – перебил Артем, отбрасывая ее сомнения. – Все будет путем. Гульнем цивильно! Компания будет большая, сразу говорю. Но все адекватные.

– А что мне надеть? Я даже не представляю…

Артем умолк, как будто раздумывая.

– Здесь я не советчик, – выдал через паузу с легким смешком. – Позвони Ирке Лабузиной. Она спец по этой части.

–Лабузиной? Она тоже идет?

– Я тебе скажу, Ирка ни одну тусовку не пропускает.

– Ладно, Артем. Что-то придумаю. Скажи, во сколько мне нужно быть готовой?

Сбросив вызов, закрыла лицо руками. Слез больше не было. Появился холодный расчет – залатать разодранное сердце. Войти в ремиссию до того, как увидит Егора. Словно находясь за пределами своего тела, вспоминала его давний приказ: «Только меня не прощай. Никогда».

Никогда… Ненавидела это слово.

Абсурдно, но, рано или поздно, они возвращались к прошлому. Везде можно было проследить определенную закономерность. Они будто следовали по заранее запрограммированному плану. Не получалось ни свернуть с пути, ни срезать, ни блокировать удары. Оставались только клинчи22.

Глава 25

Его любовь - заостренный нож.

Но лишь она исцелит от мук.

Под навязчивый аккомпанемент ломаного ритма электро-музыки и беззаботный смех собравшейся вокруг нее компании, Стася углублялась в свои душевные переживания. Это было пугающе медленное погружение. Как ни сопротивлялась, засасывало, будто в трясину. На поверхности застыли слои обманчивого умиротворения, а на самом дне сердце задыхалось.