Заложив руки за голову, Константин лежал в теплой постели, наслаждался покоем и тишиной, о удивлением прислушиваясь к себе и недоумевая, почему у него так подмывающе радостно на душе. Неужели причиной этот переливающийся всеми цветами радуги, диковинный, нежданно расцветший цветок на потолке?

— Дяденька,— раздался за занавеской несмелый голос девочки,— вас тут тетя одна давно дожидается... А то мне и школу идти!..

«Кто бы это мог быть? — быстро одеваясь, подумал Константин.— Вот же пришел кто-то, значит, во мне нуждаются».

На пороге кухни он оторопел, увидев сидевшую на табуретке молодую женщину в серой кроличьей шубке, такой же серой шапочке с черной, как хвостик, кисточкой.

— Лиза? — удивился Константин.— Какими судьбами?

— Не прикидывайся, Костя! — Лиза усмехнулась.— Разве наш святой старик ничего тебе не рассказывал?.. Я же была в тюряге, отбывала срок...

— Нет, я, конечно, слышал от Дарьи Семеновны. Но, грешным делом, подумал, что ты попала туда или по глупости, или по ошибке.

— Не соскабливай с меня пятнышко, Костя. У нас никого по таким делам зря не сажают.— Лиза держалась с нагловатой самоуверенностью, положив ногу на ногу, приоткрывая в разрезе черной юбки атласное, обтянутое блестящим чулком колено, прищемив двумя пальцами погасшую папиросу.— До меня в колхозах всем пользовались, а я вот угодила под кампанию и загремела! Ну, чтоб других не марать, взяла вину на себя, а теперь каюсь — напрасно я тех людей пожалела.

В лице Лизы было одновременно что-то вызывающее и наивно-жалкое — и эти густо накрашенные, точно в хлопьях сажи, ресницы, и припухлые губы со следами съеденной помады, и выбившиеся из-под шапочки завитые волосы цвета соломы.

— Раздевайся и рассказывай,— попросил Константин.— А я погляжу, чего бы нам поесть...

На столе рядом с теплым еще самоваром Авдотья оставила под полотенцем два сваренных вкрутую яйца, жареную картошку на сковородке, полкрицки молока и краюху хлеба.

Разливая по стаканам густо заваренный, янтарно горевший на свету чай, Константин слушал Лизу и вспоминал, что в детском доме она вела себя вызывающе и своенравно. Но то, что никому не прощалось, ей как-то легко сходило с рук, и, пользуясь своей удачливостью, она без труда подчиняла себе и своих сверстниц, и тех, кто был намного старше ее. Мальчишки принимали ее как ровню, вместе с ними она скакала верхом на лошадях, бывала в ночном, вызывалась на любую тяжелую, рискованную работу, и все почему-то считали, что она совершит в жизни что-то большое и необычное. А когда после окончания средней школы Лиза устроилась секретаршей в райиспол-

ком, у детдомовцев было такое чувство, словно она обманула всех. Ничего не добился и Алексей Макарович, уговаривая ее держать экзамены в институт. Она сказала, что ей надоело жить под присмотром, и от нее отступились...

— Почему же ты не навестила Алексея Макаровича, когда вышла из заключения?

— Опять каяться в своих грехах? Опостылело, Костя. Каждый в этой жизни живет для себя и смотрит, что ему выгодно, что нет. С какой стати я буду вымаливать у старика кусок хлеба?

— Напрасно ты.,.— Константин заглянул в ее синие, недобро настороженные глаза.— Перед нашим стариком не грех и покаяться. Мало он для тебя сделал? Восемнадцать лет за руку вел и не заслужил доверия? А Дарья Семеновна? Чем она тебе не угодила? Ведь это она подобрала тебя в пеленках...

— И не подбирала бы! Никто ее не просил! — запальчиво крикнула Лиза, и в голосе ее задрожали слезы.— Лучше подохнуть, чем так жить... Если я оступилась, так меня втаптывать в грязь нужно, да? Встретила я твою разлюбезную Дарью на рынке, а она, вместо того чтобы спросить, каково мне приходится, с моралью в душу лезет: вам, дескать, все нипочем — ни тюрьма, ни сума, знай живи без ума!..

— Наверное, осерчала, обиделась, что ты не пришла к ней.

— А кто мои обиды подсчитывать будет? — грея о стакан озябшие руки, спросила Лиза.— Я что, обязана перед всяким наизнанку выворачиваться? Не хочу милостыню ни у кого просить, даже если я у всех как бельмо на глазу!.. Да что старуха — покипит да остынет, а вот придешь куда справляться насчет работы: глаза отводят, зайдите, мол, на следующей неделе. А это значит — лучше не приходите, видали мы таких! В ватнике совсем не показывайся — как на собаку смотрят. Сегодня вот выпросила у знакомой бабы шубку надеть, авось теперь пофартит!

Она медленными глотками допила чай и, отставив стакан, горестно вздохнула.

— Не удалась моя жизнь, Костя...— Губы ее снова дрогнули.—Ты не в обиде, что я по старой памяти зову тебя так?

— Что за ерунда!

— Кому как. Пришла я тут к одному типу... Не я, так ого б тоже судили. А теперь он мне на порог указал! — Лиза поднесла горящую спичку к погасшей папиросе, пых-

нула дымком.— Побоялся, видно, карьеру строит. Ну да пес с ним. Придет срок, он еще вспомнит обо мне.

Константин терялся от быстрой смены ее настроений — то она отчаивалась и готова была зареветь, то начинала улыбаться и подводить карандашом выпяченные губы, то снова мрачнела и уже грозила кому-то близкой расплатой за свои унижения.

— Слушай, Костя... Замолви-ка ты за меня словечко перед Коровиным, а? Он сейчас в силе — все может сделать, если захочет!

— Нашла кого просить! — Константин усмехнулся.— К кому угодно, но только не к Коробину! Уволь!..

— Неужели успел поцапаться? Смотри, Костя! Сергей Яковлевич из тех людей, которые ничего не забывают и не прощают... Я хорошо зпаю, как оп карабкался до этого места. Этот ни перед чем не остановится!..