— Уехать! — изумленно повторил Виггет. — Уехать! Но куда же?

— Куда угодно! — заорал взбешенный трактирщик. — Извольте убраться вон! А куда, это меня не касается.

Мистер Виггет, спокойно куривший сигару (третью в этот вечер), аккуратно положил ее рядышком на край стола и посмотрел на бывшего матроса с мягкой укоризной.

— Ты сегодня сам не свой, Сол, — сказал он убежденно. — Не добавляй больше ни слова, а то ты наговоришь вещей, о которых потом пожалеешь.

Убедившись, что его мрачные предчувствия более, чем оправдались, мистер Кетчмэйд стал распространяться о родителях мистера Виггета, о его рождении и личности в таких выражениях, что вогнал бы в краску даже ист-эндского полисмена.

— Завтра вы непременно уезжаете, — заключил он свирепо. — Я твердо решил вас выставить. Вы ведь знаете наш уговор!

— Уговор? — переспросил в недоумении мистер Виггет. — Какой уговор? Да я, ведь, не видал тебя десять лет, даже больше. Если-б я не повстречался с капитаном Питерсом…

Его прервало яростное и нечленораздельное восклицание, вырвавшееся у мистера Кетчмэйда.

— Сол Кетчмэйд, — продолжал он с достоинством. — Я надеюсь, что ты просто пьян. Я надеюсь, что это говорит алкоголь, а не Сол Кетчмэйд, которого я спас от акулы, лишившись при этом ноги. Я спас твою жизнь, Сол, и вот я пришел к твоей тихой пристани и бросаю якорь, чтоб дожить здесь на покое остаток дней моих, пока

судьба не соединит меня с бедным Сэмом Джонсом, который умер с твоим именем на губах.

Он вдруг вскочил на ноги, так как мистер Кетчмэйд с громким криком схватил бутылку и замахнулся ею, — видимо, собираясь размозжить ему голову.

— Негодяй! — придушенным голосом прохрипел трактирщик. — Чертово отродье! Я тебя и в глаза-то никогда не видал до того, как на днях повстречался с тобой на набережной в Верней и, ради невинной шутки над Недом Кларком, попросил тебя придти сюда и разыграть комедию.

— Комедию?! — подхватил мистер Виггет, и в голосе его зазвучало негодование и ужас. — Комедию! Или ты забыл, как я отстранил тебя и сказал: «Спасайся, Сол, не думай о других», когда акула сомкнула челюсти над моей ногой? Ты забыл, как…

— Слушай, — тихо проговорил мистер Кетчмэйд, близко, почти вплотную, придвигая к нему свое разъяренное лицо. — Не было никакого Генри Виггета. Не было никакой акулы. Никогда не было никакого Сэма Джонса.

— Не… не было… Сэма… Джонса? — Мистер Виггет с сокрушенным видом опустился в кресло. — Да осталась ли у тебя хоть капелька здравого смысла, Сол?

Он порылся в кармане и, достав жалкие остатки грязного носового платка, вытер глаза в память верного негра.

— Послушайте, — сказал мистер Кетчмэйд, опуская бутылку и пристально глядя на одноногого. — Вы меня надули. Хотите теперь заработать фунт?

— Я тебя надул? — сурово проговорил мистер Виггет. — Мне стыдно за тебя, Сол. Ступай, проспись, а утром, когда опомнишься, ты можешь пожать руку Генри Виггету, но не сейчас.

Он взял со стойки коробок со спичками и, запалив окурок сигары, некоторое время молча смотрел на мистера Кетчмэйда, потом сокрушенно покачал головой и заковылял в спальню. Мистер Кетчмэйд остался в зале и еще добрый час ломал себе голову над тем, как ему выпутаться из безвыходного положения, в которое он попал благодаря своей изобретательности.

Он лег спать, не разрешив задачи, и утро также не принесло ему облегчения. Мистер Виггет, по-видимому, совсем забыл о неприятностях, имевших место накануне, и с таким упорством отводил всякие намеки, что даже у слона лопнуло бы терпенье. Он рассказал еще несколько свежих анекдотов о себе и о Сэме Джонсе, — анекдотов, которые мистер Кетчмэйд вынужден был проглотить, рискуя поперхнуться.

Прошла неделя, а мистер Виггет все еще украшал «Шхуну» своим милостивым присутствием. Хозяин худел со дня на день и уже серьезно подумывал о том, чтобы вывести все на чистоту. Мистер Виггет ревниво наблюдал за ним, и с проницательностью, которая развивается с годами у бродяги, всю жизнь занимающегося изучением человеческой природы, он понял, что загостился. Наконец, в один прекрасный день мистер Кетчмэйд попробовал разрубить узел.

— Сегодня вечером я скажу ребятам, что я сыграл с ними шутку, — заявил он с мрачной решительностью. — А потом я возьму вас за шиворот и вышвырнул за дверь.

Мистер Виггет вздохнул и покачал головой.

— Это будет для вас ужасно неприятно, — сказал он вкрадчиво. — Лучше приплатите мне за труды, и я сегодня вечером скажу им, что уезжаю в Новую Зеландию к моей племяннице, и что вы взяли мне билет на собственный счет. Мне надоело рассказывать враки, но ради вас я готов это сделать за два фунта.

— Пять шиллингов, — рявкнул мистер Кетчмэйд.

Мистер Виггет ласково улыбнулся и покачал головой. Мистер Кетчмэйд поднял цену до десяти шиллингов, до фунта, и, в конце концов, после нескольких замечаний, утвердивших мистера Виггета в его убеждении, что брань на вороту не виснет, он бросился к прилавку и выложил деньги.

Весть об отъезде Виггета, сообщенная трактирщиком первому же посетителю, тотчас облетела всю деревню, и вечером в трактир привалила целая толпа прощаться с эмигрантом.