– Ань, извини, моя очередь к врачу подошла. Пока!

Я отключил телефон и задумался. В отделении полиции я сегодня уже был, на прием к врачу, похоже, уже не попаду, от работы, вроде как, откосил. Можно, пожалуй, и домой. Я уже было, поднялся со скамьи, как мне в голову пришла мысль позвонить друзьям и сообщить им о смерти Витюшки. Достав из кармана мобильник, я набрал телефон Дмитрия:

– Алло!
– сказал Дима, - привет Олег. Как дела?

Я невольно вздохнул, не зная с чего начать разговор.

– Привет, Димон, - ответил я и замялся, подбирая слова.

– Олег, что-то случилось?
– насторожился Дима.

– Да, Дим, случилось, - ответил я, и решив, что не стОит дальше "тянуть резину", сказал, - Виктор умер.

– Как умер?
– опешил Дима, - Когда?

– Сегодня ночью, - сказал я и, опуская подробности, рассказал Диме о событиях сегодняшней ночи. Пока я говорил, Дима меня не перебивал, и лишь когда я закончил свой рассказ, растеряно выдохнул:

– Вот блин, дела... Как же так?
– и надолго замолчал.

Я тоже немного помолчал и спросил:

– Ты дома? Я сейчас подъеду.

– Нет, Олег, я в командировке. В Питере, - ответил Дима.

– А когда приедешь?
– спросил я.

– Наверное, завтра...

– Понятно, - я замолчал, почувствовав безмерную усталость. А нужно было еще позвонить Сергею и Валере и другим знакомым. А у меня уже не было на это сил.

– Слушай, Дим, - сказал я, вздохнув, - ты сам позвони ребятам и остальным. Ладно?

– Ага. Ладно, - неожиданно легко согласился Дима, - позвоню.

– Ну, пока, - сказал я.

– Пока, - ответил Дима и отключился.

Посидев немного на скамейке, я поднялся и направился домой. Погода была плохая, дул пронизывающих холодный ветер, но я пошел пешком, надеясь, что свежий воздух остудит мою горячую, плохо соображающую голову. Минут через сорок я зашел в квартиру и, пройдя на кухню, включил телевизор и поставил чайник на газовую плиту. Телевизор что-то бубнил, а я сидел и смотрел в окно, понимая, что не могу сейчас быть один, что мне нужно обязательно с кем-то поговорить и может быть тогда мне станет хоть немного легче.

– "Куда же пойти?" - подумал я и вспомнил про Петровича. Петрович был бывшим учителем истории на пенсии, и жил в "однушке" на этаж выше меня. К нему можно было прийти в любое время дня и ночи и он никогда не будет задавать лишних вопросов, накормит и напоит чаем. Вот только с пустыми руками идти к Петровичу было неудобно, поэтому я выключил газ, взял из холодильника колбасу и бутылку водки, купленные покойным Витюшкой и, закрыв квартиру, отправился в гости. Только я нажал на кнопку звонка, как дверь открылась, и передо мной предстал Петрович. Пару слов, я думаю можно уделить его внешности. Высокий, худой очкарик, лет шестидесяти, в тренировочных штанах и клетчатой, байковой рубашке.

– Привет, Петрович!
– поздоровался я.

– Здравствуй, Олег!
– ответил Петрович и, увидев в моих руках колбасу и водку, сказал, - проходи.

Он посторонился, и я зашел в квартиру. Петрович запер дверь и, указав рукой на кухню, еще раз сказал:

– Проходи, Олег.

Я прошел на кухню и сел за стол, поставив на него бутылку и положив пакет с колбасой. Петрович молча поставил на стол две стопки и полез в холодильник.

– Петрович, не готовь ничего, - попросил я, сворачивая крышку с бутылки, - колбасу порежь и хлеб, если есть.

Петрович, все также молча нарезал колбасу с хлебом и поставил тарелки на стол. Я разлил водку по стопкам и, взяв в руку свою, спросил:

– Слышал, наверное, что ночью случилось?

– Да, слышал, - тихо ответил Петрович, - ночью участковый заходил, расспрашивал, не слышал ли чего...

– Ну, тогда не чокаясь, - сказал я и мы выпили.

Я закурил, и Петрович принес мне пепельницу. Сам сосед не курил, бросил, как он говорил, по состоянию здоровья.

– Олег, ты извини, а что, все-таки произошло?
– спросил Петрович.

Я наполнил стопки, выпил свою и, затянувшись сигаретой, рассказал все, что мне было известно о смерти моего друга. Петрович меня не перебивал и только когда я замолчал, покачал головой и сказал:

– Жалко, жалко... Хороший был человек, веселый, порядочный. Немного неустроенный, правда...

Петрович замолчал.

"- Неустроенный, " - вздохнув, подумал я, - "кто-то его очень ловко устроил".

– Ты знаешь, Петрович, - сказал я, - участковый говорит, что Витюшку могли убить по ошибке.