Марк вовсе занял сидячее положение, скрестив по-турецки ноги.

– Фрося, мы когда-то с тобой начали знакомство с деловых отношений, а не с постели, а очутились в ней только тогда, когда оба почувствовали друг к другу любовное влечение. Не будешь этот факт оспаривать?

– Не буду Маричек, не буду, давай, давай, начинай меня убалтывать...

Она заняла схожую позу с мужчиной и с улыбкой смотрела ему в глаза.

– Фросик, не превращай всю нашу беседу в шутку, на самом деле, разговор я начинаю не шуточный - если у нас с моим американским деловым партнёром пойдут нормально в Советском Союзе дела, то я стану в Москве частым гостем, а, возможно, и поселюсь здесь на долгие годы...

– А, если нет?

– Фросенька, давай не опережать события, доверимся течению, по которому пустим нашу лодочку.

– Не нашу Маричек, пока эта лодочка ваша, а я в ней даже ещё не пассажир.

– Фросенька, ты не даёшь мне развернуть всю панораму будущих действий и планов.

– Марик, меня они пока совершенно не интересуют, а особенно на голодный желудок и в голом виде.

Марк быстрым движением привлёк к себе голову улыбающейся женщины и нежно поцеловал в губы.

– Фросик, как мне с тобой хорошо и легко и знаешь, я тоже проголодался.

Марк сидел в кресле в толстом махровом халате, а Фрося завёрнутая в огромное банное полотенце и они с аппетитом поглощали обильные закуски, остававшиеся на сервировочном столике и, при этом, выпив только ещё по одной рюмочке водки.

– Маричек, а ты стал в Америке умерен в алкоголе, раньше мог накатить не хило.

– Я и сейчас могу, но зачем, а в Америке первые годы закладывал, как ты говоришь, не хило, особенно, когда пошла череда предательств и неудач, но потом сказал себе хватит, надо карабкаться наверх, а алкоголь в этом слабый помощник, с ним скорей угодишь в сточную канаву.

– Уважаю, ты, был и остался настоящим мужиком.

– Фросичек, ты позволишь мне продолжить заинтересовывать тебя в наших планах и идеях?

– Разрешу и с удовольствием даже послушаю, но вначале расставлю некоторые моменты в наших отношениях - ты пробудешь здесь до пятого января и укатишь и неизвестно насколько, поэтому знакомить тебя со своими близкими я не буду, и поэтому эта ночь у нас последняя перед твоим нынешним отъездом. Не смотри на меня умоляющим взглядом, кто сказал, что мы не можем нырнуть в постель днём, и, что мы с тобой в нашем возрасте, настолько заряжённые на секс люди?

– Продолжай Фросик, ты так всё раскладываешь, что скоро мне у тебя надо будет учиться.

– Ну, Марик, твоя школа не пропала даром, уже хорошо. Так вот, на моих руках практически находится жена и трое детей моего пропавшего в Афганистане Семёна, полгода у меня в квартире живёт мой внук, сын Андрея, который учится в музыкальном училище, учти, что парню семнадцать лет, как было когда-то моему Сёмке, когда у нас с тобой был самый бурный период в любовных отношениях...

– Фросенька, а чем твои близкие могут помешать тому, что мы вновь станем партнёрами по бизнесу?

– Ничем, только очень сомневаюсь, что я стану для вас этим партнёром.

– Фросик, я слышал от Ани, что ты продолжала делать какие-то гешефты и, возможно, поэтому просто не нуждаешься в хорошем заработке?

– Маричек, моим нынешним материальным положением я не могу похвастаться. После твоего отъезда, как ты знаешь, у меня оставались, благодаря во многом тебе, огромные средства. Часть из них изъяла милиция, часть пропала на сгоревшей даче, но большая часть сохранилась и позволила мне много лет жить безбедно, ни в чём себя не ограничивая. Денежки постепенно таяли, ведь надо было учить Сёмку, да, и баловала я его изрядно, он имел у меня всё, что даже партийным боссам не снилось. Ладно, не буду долго испытывать твоё терпение - потом был период, когда закрутили кое-какие дела с Валерой, затем с золотишком в Мурманске, ну а далее с Аней имели хороший навар, с привлечением сюда моей невестки Тани и подруги Насти...

– Фросенька, прости, чем они занимались?

– Настя торговала на толкучке, а Таня отличная швея, такие джинсы выдавала, от настоящих нельзя было отличить.

– Ну, а нынче?

– А нынче, Аня от нас отказалась, к Насте из тюрьмы возвернулся муж-алкаш, а у Тани почти исчезли заказы.

– Фросик, если ты нуждаешься...

– Маричек, я пока не нуждаюсь, кое-что ещё есть за душой. Помнишь те камешки?

– Фросик, больше пока ни слова о делах.

Глаза мужчины смотрели на Фросю с предупреждением, и она всё поняла.

– Маричек, мой Стас большая партийная шишка в Минске, Андрей в Варшаве преподаёт в университете, Анютка в Израиле профессор или даже уже академик, я в этом не разбираюсь, но живёт очень хорошо.

– Рад Фросик, рад за твоих деток.

Марк откровенно от души улыбался.

– Маричек, а у меня к тебе предложение, давай быстренько оденемся и покатаемся в моей машине по ночной Москве.