– Маричек, поцелуй меня.

Испугавшись, своих откровенных слов, закрыла лицо руками и засмеялась.

– Я, как та Аня, будто бы соблазняю тебя.

Прошло несколько секунд, пальцы мужчины оторвали её ладони от лица, и он покрыл их поцелуями. Он стоял перед ней на коленях, плечи чуть вздрагивали, она почувствовала, на своих прижатых к его глазам ладонях влагу, Марк плакал. Фрося смотрела с нежностью сверху на седые вьющиеся волосы, поредевшие на макушке и, опять неожиданно для себя, склонившись, поцеловала их. В течение всего сегодняшнего дня, она неотвязно возвращалась в мыслях к Марку, к предстоящей встрече, но так и не смогла выработать линию своего поведения с некогда покорившем её блестящем, уверенным в себе и в своих поступках мужчине, с которым провела четыре незабываемых года. Всё, что хочешь могла предположить, но только не слёзы. Фрося мягко высвободила из его рук свои ладони, прижала его голову к своим коленям и стала нежно поглаживать по волосам.

– Маричек, Маричек, а у меня уже почти не осталось слёз, все выплакала, по моему Сёмочке. Зачем ты, вернулся и рвёшь сердце себе и мне, хотя оно у меня почти пустое. Все мои мужчины, включая тебя и последнего моего любовника, о котором тебе рассказала Аня, выбрали из меня любовные токи, одаривая редкими встречами. Я не буду обманывать тебя и себя, мне очень и очень приятно опять встретиться с тобой, в памяти живо предстало всё, что было хорошего между нами, но разве у нас есть совместное будущее, разве у нас остались силы для любви и построения каких-то особых долгосрочных отношений, мы ведь уже не знаем настоящих сегодняшних себя для друг друга. Мне стыдно признаться, но я тебя стесняюсь, ты для меня стал чужим мужчиной.

Марк поднял голову, на высоком в залысинах лбу чётко обозначились морщины, сеточки мелких бежали от глаз к вискам, от носа к подбородку пролегли глубокие скорбные впадины.

– Что Фросенька, постарел, такой мужчина уже тебе не мил?

– Хочешь удивлю?

– Хочу, ты, всё время меня удивляла, и хоть не всегда я от этого был счастлив, но готов к сюрпризу.

– Маричек, такой нежный, ранимый и слегка постаревший ты по-прежнему мне симпатичен, а если учесть, что за эти долгие годы разлуки, время и меня не пощадило, то на наш внешний вид уже можно особо не обращать внимания. В любом случае, ты сделаешь сегодня попытку увлечь меня в постель, давай я опережу тебя и предложу приготовить кровать, а я освежусь и приду, только не включай свет, чтобы мы быстрей смогли преодолеть смущение при виде наших оголённых тел.

Марк поднялся с колен и за руки поднял Фросю из кресла, затем, сжав крепко её плечи, потянулся к ней, и она не отклонилась, а чуть раскрыла свои губы для поцелуя. Через несколько секунд они оторвались друг от друга, порывисто дыша.

– Маричек, пока мы ещё не в постели, хочу тебе признаться, что шесть лет назад, когда я расставалась с моим любовником, решила для себя, что это последняя моя любовь и до сегодняшнего дня так оно и было, но я не изменяю своему слову, ты не новое моё увлечение, а предпоследняя возродившаяся любовь.

Она не дала ничего ответить мужчине, а чуть отпихнула его и, смеясь, ускользнула в ванную. Медленно раздеваясь, смотрела в зеркало и поймала себя на том, что невольно улыбается - вот дурочка, сама лезу к мужику в постель и в мои то годы, но почему так не хочется перечить этому наваждению, почему так хочется погрузиться в так часто виденный за прошедшие пятнадцать лет глубокий и эротический сон. После душа, завернувшись в полотенце, проскользнула в спальню и в свете одного горящего бра, разглядела лежащего под одеялом мужчину, который не сводил с неё глаз.

– Маричек, а ведь я в последний момент оставила в своей прихожей пакет со сменным нижним бельём, ночнушкой и зубной щёткой, решив, что всё же не буду оставаться у тебя на ночь.

– Ночь большая, мы ещё успеем за всем этим съездить, а пока ныряй ко мне.

– Подвинься, я не собираюсь ложиться на холодную половину постели.

И она, смеясь, сбросила полотенце. Оголённая, приподняла одеяло и прижалась горячим телом к мужчине. Его руки тут же обвили её плечи и притянули к себе трепетное податливое тело, и они на несколько секунд застыли, вдыхая запах друг друга, а затем, губы Марка побежали по лицу и шее. Фрося, вся отдалась забытым сладким ощущениям, чувствуя в себе возрождающееся желание. Рука мужчины приподняла пышную грудь, а губы отыскав топорщащийся сосок, стали посасывать его, обводя языком по окружности. Фрося тихо постанывала, но не шевелилась, наслаждаясь и млея от ласки и нежности опытного любовника. Марк приподнялся и, нависнув над ней, начал целовать попеременно обе груди, гладя и сжимая их, одним коленом мягко пытаясь разжать её ноги. Горячая непреодолимая волна желания прихлынула к низу живота, она приподняла колени и широко развела ноги, рука скользнула к паху и завладела, крепнувшим в её руках инструментом мужчины, доставляющий удовольствие и радость соития, жаждущей этого женщине. Мгновение, и отвердевшая плоть Марка ворвалась в жаркие глубины обуреваемой страстью и истекающей вожделенной влагой впадины. Давно не испытывающая наслаждение соития женщина буквально затрепетала, и забытое сладостное ощущение повергло Фросю в неописуемый восторг. Она не смогла сдержать, вырвавшийся из её груди тонкий стон, похожий на крик морской чайки, и скоро забилась в пароксизме бурного оргазма.

Фрося лежала на огромной гостиничной кровати, широко раскинув руки, дыша полной грудью, восстанавливая дыханье. Марк примостился головой на её плече, он дышал вовсе, как загнанный заяц, но ещё умудрялся при этом говорить:

– Фросик, милый мой Фросик, мы словно вернулись с тобой в наше прошлое, я безумно счастлив.

– Маричек, мы вернулись в прошлое только в постельных утехах, всё остальное покрыто густой пылью, долгих лет, прожитых врозь.

– Фросенька, пусть далеко не всё, но многое ведь можно восстановить и по возможности даже улучшить.

Фрося повернулась на бок, подпёрла голову рукой и вгляделась в лицо мужчины в слабом свете бра.

– Марик, ты уже знаешь кое-что обо мне, я не собираюсь перед тобой оправдываться, но кроме Олега, с которым мы расстались больше пяти лет назад, у меня после тебя никого не было. Я не верю, что ты там в своей Америке ни с кем не встречался, а может даже вовсе жил с какой-нибудь женщиной постоянно, но обета монаха ты мне перед отъездом и не давал. Маричек, не пытайся оправдываться и в чём-то меня убеждать, если бы ты сейчас вернулся навсегда, мы бы могли начать нашу совместную жизнь с чистого листа, какие могут быть упрёки у людей, которым уже под семьдесят лет.