– Зло Танечка, но, по большому счёту, правда, сама это понимаю, не хуже твоего, но пусть у мальчика сохранится добрая память о своей бабушке. Танечка, я выменяла у фарцовщиков кучу наших рябчиков, потому что у меня с ними сейчас большая напряжёнка, держи вот парочку штук на хозяйство и деток.

Таня вспыхнула:

– Мама, что ты в самом деле надумала, я тут немножко заработала, на пропитание пока нам хватит.

– Танюха, неужели ещё и нам с тобой надо друг перед другом шаркать ножками. Бери и пользуйся. Кстати, ты получаешь деньги за пропавшего без вести мужа, я тут краем уха слышала...

– Получаю, с первого дня получаю, но только на одного ребёнка, ведь удочерить девочек Сёма не успел.

– Ну, и хорошо, что получаешь, есть хоть за что молока купить.

– Мама, а, сколько ты обменяла долларов?

– Ах, сразу две тысячи, буду я бегать к этим хлопцам с каждой соткой, неловко бабке крутиться среди этих обормотов.

– Мама, может не надо спешить расставаться с долларами, я тут слышала, что они всё поднимаются у нас в цене, а будущее наше в полном мраке. Давай, лучше продадим мою "Волгу", смотри всё больше машин на наших дорогах импортного образца, скоро наши отечественные вовсе не будут котироваться, а я почти никуда не езжу, а на дачу, мы и на твоих жигулях успешно доедем.

– А это, пожалуй, дело, таким образом мы с тобой на парочку лет все дыры закроем, ведь на толкучке я могу сейчас только покупать вещи, ведь импорт мне брать неоткуда, а новые связи заводить мне уже поздно, бабка Фроська вышла в расчёт, новая эра.

– МАМА, А ТЫ, КОГДА ПОЙДЁШЬ В АМЕРИКАНСКОЕ ПОСОЛЬСТВО, ВСЁ ХОЧУ У ТЕБЯ СПРОСИТЬ, НО БОЮСЬ НАРВАТЬСЯ НА ТВОЮ ОТПОВЕДЬ?

– Так, уже и нарвалась, что ты думаешь, я всё пустила на самотёк, конечно, уже ходила. Да, не смотри ты на меня, как на Кашперовского или Чумака, после меня шрамы не рассасываются. Танюха, я шучу, это у нас пасха не праздник, а у американцев оказывается ещё какой, посольство только на следующей неделе откроется. Кстати, я записалась к этой надменной бабёнке, что возле Марка вечно в больнице околачивалась. Зовут то её как - Джессика Гартнер, вот с этой мадам мне и назначена встреча.

– Мама Фрося, ты ей сообщишь об информации полученной от Ани и, наверное, захочешь выйти на Леона. Так мне кажется, что надо обязательно иметь связь с ним, я больше всего почему-то на него уповаю, если придётся платить крупный выкуп за Сёму.

Фрося поймала умоляющий взгляд невестки и обе женщины какое-то время смотрели в глаза друг дружке.

– Танюшка, ты согласна будешь переехать на постоянное место жительства в Штаты?

Молодая женщина тяжело вздохнула -

– Если там будет Сёма, то не задумываясь.

Фрося сидела на Сёмкиной тахте, на которой десять месяцев отоспал Алесь. Боже мой, какой короткий срок, а, кажется прошла целая вечность с того момента, как у неё поселился, раннее почти не знакомый внук. Парнишка оказался не простой, хотя очень душевный и покладистый, а некоторые между ними стычки не в счёт, ведь и она далеко не подарок. Аккуратно сложены пластинки Семёна, проигрыватель плотно закрыт, чтобы пыль не попадала, и, кажется, нет ничего говорящего о том, что здесь проживал Алесь, только в углу стоит в чехле чехословацкая гитара, которую купила Фрося когда-то внуку на толкучке и на столе сиротливо приютились пластинка сорокопятка с четырьмя песнями рок группы "Вираж" с солистами Алёна Рябова и Алесь Цыбульський, а рядом две кассеты с песнями того же ансамбля. С фотографий на конверте пластинки и с коробочек на кассетах улыбается её внук вместе с другими ребятами группы и кажется, что именно ей. Гитару Алесь оставил для малого Сёмки, который с самого начала обожал этот звонко подающий звуки инструмент, пластинку и одну из кассет Анжеле с Леной, другую естественно ей. От своих подарков Алесь был несколько сконфужен, но, что он мог подарить на данном этапе, вначале своего творческого пути. Таня с детьми накануне вечером заезжала к ним, и они душевно попрощались с Алесем. На Анжелу было жалко смотреть, какими глазами она прощалась с парнем, который поразил её воображение, но хорошо, что Алесь этого не замечал, весь поглощённый сборами и мыслями о предстоящих выступлениях, а у девочки пройдёт, рано ей ещё любовью к парню жить, пусть он останется у неё кумиром в музыке. Она и сама попрощалась с внуком в спешке, он заскочил в дом, выложил на стол эту пластинку и кассеты, сказал, кому и что дарит, подхватил свою разбухшую тяжёлую сумку на одно плечо, на второе одел свою супер-гитару и можно сказать, был таков, потому что поцелуй в прихожей и слова прощания были подарены и произнесены уже второпях. Ладно, чего лить слёзы, все слава богу, живы и здоровы, а дети и внуки всегда вылетают из гнезда, ей ли этого не знать. Зазвонил телефон и отвлёк Фросю от философских размышлений. Она тут же узнала голос среднего сына.

– Андрейка, какая радость и неожиданность, сколько лет ты уже мне не звонил, пожалуй, и не припомню...

– Мамань, если ты не против, перейдём на польский язык, я не хочу, чтобы Ванда думала, что у меня есть от неё секреты.

Фрося рассмеялась:

– Андрейка, я что-то не припомню, что когда-нибудь со своими детьми говорила по-польски, ну, может быть, в присутствии Вальдемара.

– Мам, ты не ответила.

– Да, ради бога, я не так давно упражнялась в разговоре на родном языке.

– Отлично.

И Фрося услышала хороший выговор и непривычный для её слуха польский в исполнении Андрея:

– Мама, скажи Алесь дома, а если нет, то ответь, когда он будет?

– Не знаю, мой дорогой Анжей, когда он уже будет, потому что сегодня, часа два назад, как уехал в своё турне.

– Ах, как жаль, мы так и не уточнили с ним, когда и как встретимся в Новосибирске.

– Тут я тебе сынок уже не помогу, его теперь адрес не дом и не улица.

– Ладно, когда буду в Новосибирске, наведу справки в местной филармонии или ещё у кого-нибудь, кто связан с артистической братией.

– Анжей, а ком мне ты по пути не заглянешь?

Андрей перебил мать:

– Нет, о чём ты говоришь, разве мне стоит маячить в Москве, пересяду в другой самолёт и ловите меня уважаемые органы. Мам, не дуйся, на обратном пути обязательно заскочу на несколько часиков, я уже интересовался, между самолётами есть приличное окно.