– А, вот, нетушки, ей сам вешай лапшу на уши, ты, наверное, забыл, что тебе ещё нет восемнадцати лет. Я не хочу вмешиваться в твои планы насильно, хотя бы могла вызвать твою мамочку и пусть она сама с тобой разбирается.

– Бабуль, ты этого не сделаешь, а если сделаешь, то я тебе до конца жизни этого не прощу.

– Милый внучек, ты, похоже, стал плохо слышать, хотя моложе меня на парочку лет, сам разбирайся со своей маманей и заодно и с папаней, а меня от этого избавь, я и так от них по жизни только добрые слова слышала.

Алесь опустил голову.

– Я звонил отцу с переговорного пункта. Мы с ним договорились, что, когда выяснится моё приблизительное пребывание в Новосибирске, он туда прибудет, потому что в любом случае, хочет навестить могилу своего отца...

– Ты, ему рассказал правду и почему не звонил из дому?

– Приблизительную, поэтому и воспользовался пунктом...

– Сам понимаешь, я обязана знать твою приблизительную правду, выкладывай.

– Я еду от училища на эти гастроли...

Алесь опустил голову, боясь поднять глаза на бабушку.

– Как я поняла, дело твоё уже решённое, повлиять может только твоя мамочка, но она не должна быть информирована или должна знать правду приблизительную, такую же, как твой папа, будем считать, что ты поехал на эти гастроли от своего музыкального училища и другой правды я тоже не знаю...

– Бабуля, ты чудо!

– Я дура безмозглая, около кого пригреюсь, того и теряю, а гитару я ведь тебе подарила, не надо мне никаких за неё денег, пусть она принесёт тебе удачу.

Нельзя сказать, что сообщение и разговор с внуком вывели Фросю полностью из равновесия, но повод для новых переживаний, точно, добавили. Не прошло и года, как Алесь поселился у неё, и она взяла на себя заботу и ответственность за мальчика, который быстро вошёл в душу и жизнь неотъемлемым звеном в цепь её сложного существования. До семнадцати лет он жил, воспитывался и формировался вне её ведения, а, появившись, достаточно быстро завоевал место в сердце и вот... скоро уедет, а когда она снова его увидит, одному богу известно. На завтра Алесь уже не пошёл утром на занятия, но встал рано и до Фросиного слуха доходили звуки гитары, обрывки песен, которые внук пел на разные лады и громкая декламация стихов. Как скоро в её квартире станет тихо и повеет не умиротворяющим покоем, а подавляющим волю, угасанием. К Тане она не ездила, но в разговоре по телефону сообщила ей о неожиданных решениях Алеся и о скором его отъезде. Та не сокрушалась и не драматизировала случившееся, но предупредила Фросю о возможной негативной реакции Андрея:

– Мамочка, и так у вас по жизни нет согласия, а если он узнает правду и, что ты этому потворствовала...

– Танюха, я не потворствовала, а была поставлена перед фактом и просто не стала вмешиваться в ход событий, ведь если у него, действительно, получится то, о чём он мне поведал, так этому можно будет только радоваться.

– Мама Фрося, а можно я тебе дам совет?

– Конечно можно, за дельные советы, Марк говорил, в Америке платят большие деньги.

Таня вздохнула.

– Всё Марк и Марк, плохо тебе без него, как мне без моего Сёмочки, хотя, ну его к чёрту.

И тут же, чтобы не развивать больную тему:

– Мама, прежде чем Алеська уедет, поговори ты с тем продюсером, как ты умеешь, выясни по-взрослому об их планах и видах на будущее.

– Да, так и сделаю, если не повлияю на ход событий, то, по крайней мере, дам знать этому субчику, что мальчик не сирота и есть, кому за него постоять.

К удивлению Фроси, Алесь не стал возражать, а более того, очень обрадовался решению бабушки встретиться с его агентом. На следующий день, ближе к вечеру, тот появился в их квартире. Это был элегантно одетый молодой человек лет двадцати пяти, красивой наружности, подтянутый, с пышными волосами, собранными на затылке в хвост, перетянутый красной ленточкой. Манеры у него были воспитанного в хорошей семье ребёнка, но чувствовалась внутренняя сила и лилась от него такая неуёмная энергия и напор, что Фрося невольно залюбовалась молодым человеком - это уже был субъект новой формации в их стремительно меняющейся стране. Познакомившись, Фрося провела Сергея в зал, усадила напротив себя в кресло и попросила Алеся, приготовить для них кофе. Они несколько секунд изучали друг друга, молчание прервал Сергей:

– Ефросинья Станиславовна, я отлично понимаю ваши чувства и отношение к этому не симпатичному для вашего поколения новому веянью, для завоевания зрительского интереса, а в связи с этим, популярности, известности и простите, благосостояния...

– Серёжа, ты зря так снисходительно судишь о нашем поколении, во все времена люди стремились к популярности и благосостоянию, просто методы были иными. Надеюсь, мы не будем состязаться в изящных манерах и в красивых словах, я в них не большой мастер, а вот в заработке денег могла посоперничать со многими. То, что мне сообщил Алесь, мне не надо дублировать. Меня очень волнует надёжность вашего мероприятия и дисциплина, а под ней, я понимаю, пьянки, девочки, а сегодня уже становится модным, наркотики...