Не поняв, искренне она говорит или скрывает обиду, я предпочёл промолчать и принялся раскладывать тонкие кусочки сырокопчёной колбасы по заветренным кускам хлеба.

Наскоро позавтракав бутербродами с дрянным кофе, мы принялись строить планы на день. Дожидаться Дениса с Юлькой, сидя дома, не очень хотелось, поэтому начать мы решили с прогулки по окрестностям, но быстро в этом занятии разочаровались. Враново представляло собой весьма печальное зрелище: россыпь обветшавших домишек, построенных, кажется, из всего, что под руку попадалось. Молодёжь покинула это место давным-давно, оставив только стариков и старух, смурных и до самых глаз закутанных в сальные платки и шарфы, доживать тут свой век посреди дремучего соснового бора.

Словом, смотреть во Враново было нечего. Немного спасало только то, что мы оба любили Лавкрафта, так что местная атмосфера принесла некую долю наслаждения, но и этого развлечения хватило не больше, чем на двадцать минут. Соваться в лес, угрюмой тёмно-зелёной стеной возвышавшийся над ветхими домишками, было боязно, особенно после того, как я рассказал, что дохлую ворону в наше лобовое стекло, скорее всего, бросили намеренно. Столкнуться посреди незнакомого леса с тем, кто развлекается подобным образом, - так себе удовольствие.

Так что, побродив немного по умирающей деревне, у которой не хватало сил даже на агонию в виде сельского клуба или краеведческого музея, мы вернулись домой, решив обследовать своё пристанище. Много времени на это не ушло: крохотная кухонька, служившая также прихожей, коридор да две комнаты поведали нам свои тайны буквально за четверть часа. Самыми любопытными находками стали перевязанные ветхой тесёмкой фотографии каких-то Денисовых предков, которые мы скромно отложили в сторону, не решившись просматривать без хозяина дома, да циклопических размеров сервант советских времён, доверху набитый книгами. Скорее всего, собирала их Денина бабка, причём по советской привычке делала это совершенно бессистемно: огромные пыльные стопки журналов "Пионер" и "Юность" соседствовали с какой-то советской литературой аграрно-натуралистической направленности и несколькими томами совсем уж ветхого вида в кожаных переплётах с выдолбленными на обложках непонятными символами и крестами. На нижних полках серванта обнаружилось несколько толстых тетрадей, аккуратно заполненных от руки красивым убористым почерком. Их-то мы и решили изучить в первую очередь. Я напомнил было Свете, что дневники не сильно отличаются от фотографий в плане интимности содержания, но она эту мысль проигнорировала, а я не стал настаивать.

Выбравшись из пыльных недр советской мебели, мы оттащили нашу добычу на кухню. Заподозрив, что ничего шокирующего нам обнаружить не удастся, я прихватил с собой пару номеров "Юности", выглядевших не слишком заплесневелыми.

– Ну, чего там пишут?
– поинтересовался я у уткнувшейся в древние тетради девушки, пролистывая очередной рассказ о студенте, занятом поисками себя.

Света пожала плечами:

– Не совсем понятно... Дневники написаны пополам на русском и, кажется, польском. Тут и рецепты, и какие-то семейные события. Смерти, рождения, свадьбы. В русскоязычной части, по крайней мере. С польской немного сложнее, язык я не знаю. Но, похоже, тут про какие-то культы или легенды.

– Вранница упоминается?
– ткнул я пальцем в небо.

– А вот, кстати, да. Раза по три на каждой странице. Как ты думаешь, Денис знает польский?

– С чего бы?

– Ну, это его предки...

Я неопределённо хмыкнул, покачав головой, и углубился в изучение фотоотчёта с какой-то выставки бородатого года.

Денис вернулся под вечер. Один. Светку к тому моменту уже распирало от желания задать ему целую кучу вопросов по поводу дневников на русско-польском, но, увидев выражение лица моего старого друга, она предпочла оставить их все при себе. Его трясло крупной дрожью, руки бесцельно хватались за всё подряд, взгляд ни на чём не задерживался дольше, чем на секунду.

– Собираемся и уезжаем...
– хрипло скомандовал он с порога, ухватившись за дверной косяк.

– Едем? А... А Юлька где?

– Едем срочно!
– выкрикнул Деня и разрыдался.

Привести его в себя и заставить рассказать, где же Юля, у нас получилось далеко не сразу, но полная чашка горячего чая, щедро сдобренного коньяком, сделала своё дело. Следуя литературным клише, я должен был бы сказать, что рассказанная им история потрясла нас и напугала до дрожи в коленях, но всё было не так. В первую очередь мы заподозрили, что Юля с Деней вместе решили продегустировать местные грибы.

Как мы и думали, влюблённая парочка справедливо решила, что посещать памятные места развенчанной легенды нам будет не очень интересно, так что, наскоро позавтракав, они отправились в маленькую экспедицию вдвоём, прихватив с собой термос чая и пару бутербродов. До Девичьего камня Денис и Юля добрались быстро и без приключений. Побродили вокруг, самопровозглашённая ведьма с умным видом поразмахивала над валуном руками, поражаясь его энергетике.

А вот с обратной дорогой всё вышло не так гладко. Возвращались они вроде бы по той же тропе, по которой и пришли, но при этом никак не могли понять, где находятся. Сосновый бор, куда более древний, чем деревенька Враново, окружал со всех сторон, а разлапистые ветви деревьев практически заслоняли небосвод.

– И страшно было, понимаете?
– проговорил Денис, содрогаясь всем телом.
– Такая жуть стала накатывать непонятная, будто всё хорошее в жизни уже закончилось, а дальше - только тьма и ужас.

Мы торопливо успокоили его какими-то глупыми фразами, и он продолжил рассказ.

Бор становился всё неприветливее, а на ветвях, склонявшихся почти до самой земли, стали появляться вороны. Огромные, откормленные, лоснящиеся, они провожали Дениса и Юлю колючими взглядами, лениво прыгали по корявым сучкам и иногда хрипло каркали.