– А я про них и забыла совсем!

– То-то и вижу, что забыла, - проворчал Хохлик. Для вида, конечно.

– Молодец какой. Ну что бы я без тебя делала?

На сморщенной мордашке домового расплылась довольная улыбка. Конечно, он свое дело знает. Да и с хозяйкой ему повезло. Умница, работящая, в доме всегда чистота, порядок, как такой не помочь? Лицом, правда, не красавица. Но ничего. Так даже спокойней будет.

– Опять Никите понесешь?
– ревниво спросил он, глядя, как Алена складывает в корзину лепешки и крынку молока.

– Догадливый, - улыбнулась она и поставила перед ним тарелку с самыми поджаристыми шаньгами, обильно политыми сметаной.

– Не скучай, - крикнула она из сеней. Сокрушенно вздохнув, домовой разломил лепешку, подул и осторожно надкусил. Покачал кудлатой головой, медленно смакуя каждый кусочек. Что ж, он не против. Никита человек хороший, надежный. Такому можно Алену доверить.

Накинув на голову платок, Алена легко шла по улице, до самого большого дома на окраине. Дом был под стать хозяину: крепко сложенный, грубоватый на вид, зато надежный. И забор был добротный, из прочных досок, не то что у большинства деревенских, разношерстные плетни, на которые и поглядеть было лишний раз страшно - того гляди свалятся. Ворота богатырь держал незапертыми - красть у него все равно бы никто не решился, а нуждающимся Никита никогда в помощи не отказывал. Недюжинная силой сочеталась у него с редкостной добротой и сочувствием. Кожевенное ремесло, которым он владел, особого богатства не приносило, и все же не было в деревне обездоленного калеки или вдовы, кто бы ушел от него с пустыми руками.

Вымоченные и высушенные шкуры стопками лежали на лавке, источая характерный запах. Никита выбрал из них одну, развернул, удовлетворенно хмыкнул. В кожах он знал толк. Как и его отец, и дед - все зарабатывали на жизнь тем, что выделывали шкуры, да так, что придраться было не к чему. Он тоже семейное дело до тонкости изучил, потому и прозвали его в деревне - Никита Кожемяка.

Во дворе заворочался на цепи пес. Но не залаял. Значит, свои.

– Никита, ты здесь?

Аленушка. Ее он по шагам узнавал.

– Я тебе ивовой коры принесла, как ты просил. И лепешек. Только что испекла.

– Проходи, проходи, Алена. Спасибо, - мягко ответил богатырь, принимая из рук девушки лукошко.

– Как хозяйство? Может, помочь с чем?

– Спасибо, Никитушка. Ты мне и так дров нарубил - до самого Покрова хватит.

Богатырь молча кивнул. Особой словоохотливостью он не отличался. Кончив скрести кожу, он набрал полную пригоршню отрубей и принялся их втирать - чтобы влагу лишнюю впитали.

– Давай я помогу.

Любая девушка на ее месте побрезговала бы, но Алена росла сиротой, к работе была привычная.

– Хорошая кожа. Мягкая.

– Твоя будет. Вот закончу, отнесешь сапожнику, сошьет тебе сапожки, чтобы вся деревня ахнула.

Хороший подарок на свадьбу будет, - чуть не добавил он, но сдержался. Никита уже давно питал к девушке нежные чувства. Вот только не знал, как сказать. Одно дело - помогать безродной сиротке, и совсем другое - замуж ее за себя звать. А вдруг у нее кто другой на примете есть, помоложе да покрасивее?

– Как там Василий поживает?

– Какой такой Василий?
– сдвинула она брови.

– Ну, тот что на праздник тебя приглашал. Шаль подарил, пряниками угощал.

– Ой, насмешил, - покачала она головой.

– Что так? Не по нраву пришелся?

– Да не нужен он мне даром!

И все, сказала, как отрезала. А у богатыря сразу от сердца отлегло. Строгая Аленка, молодец девчонка.

– Чу, слышишь? Соколко завелся.

– Гости у нас, значит, - вытерев руки, Никита вышел на крыльцо. Деревенский староста грозил палкой собаке, которая так и норовила сорваться с цепи. Рядом со старостой виднелась дрожащая фигура пастуха. Весь съежившись, он не смел даже поднять голову от земли. Бледные губы беззвучно что-то шептали, а пальцы беспокойно теребили шерсть овцы, которую он держал на руках.

– Чего надобно?
– нахмурил брови Никита.

– Выручай, Никитушка!
– завел староста, выхватывая из рук пастуха овцу.
– В один миг разорили. Все стадо полегло!..

Богатырь оглядел овцу. Ни укусов, ни следов крови. И теплая еще.

– Как глядит-то, - зябко поежилась Алена.
– Будто напугал кто до смерти.

Но не от страха же, в самом деле, сгинуло все стадо? Никита поднялся, развел руками.

– Не обессудь, Ефимыч. В животных хворях не разбираюсь. Шкуры, если хочешь, могу обработать, чтобы не пропали.

– Вот ведь напасть! А все эти колдуны, будь они неладны!
– староста повернулся в сторону терема, погрозил кулаком.
– Шкуры-то поскорее сделай, чтобы к ярмарке поспеть, - сменил он тон, и снова закричал.
– Пора бы уже с этим чародейским гнездом разобраться. Созывай мужиков, - толкнул он бессмысленно смотрящего в одну точку пастуха, - пусть вилы берут, колья, ночью пойдем, весь терем поганый по бревнышку раскидаем! Ты с нами, Никита?

Богатырь не торопился отвечать. Чуть покачиваясь, он думал, нахмурив густые косматые брови. А тут еще со стороны леса послышались крики.