– Правда?

– Да.

– Ну, что же, - сказал Митроха задумчиво.
– Пойдем тогда.

Когда они проходили мимо дверей кабинета Подкрышена, за ними послышался какой-то шорох и Силантий спросил:

– А как Подкрышен?

– Весь в слезах, - коротко сказал Митроха.

– Ясное дело, - так же коротко и сухо произнес Силантий.

После этих слов за дверями кабинета раздался громкий всхлип, а потом все стихло и Силантий с Митрохой продолжили свой путь в раздевалку.

Глава XVII

Спасти капитана Ломотанго

Вечером Митроха возвращался домой в приподнятом и радостном настроении. Еще бы ему было не радоваться и не гордится собой. Как только Сивушки отправились отливать свои копья, ему удалось напоить и накормить Силантия, а затем уговорить его разбить производственный процесс на три смены. Первую смену получали Сивушки, что позволяло им решить все свои проблемы с клиентами, а во вторую и третью Силантий мог спокойно продолжать борьбу за достижение своего прекрасного Танцевального Космоса. Когда Митроха сообщил о достигнутых договоренностях Сивушкам, те так обрадовались, что тут же взяли на себя обязательства по ежедневной организации обеденных полян. Таким образом, каждый получал свое. Силантий - Танцевальный Космос (в оптимистической перспективе, конечно), Сивушки - копья для своих оградок, а он - машину комбикорма, полтонны ячменя и несколько отличных кленовых досок для будущих хоромов Дружка. Дела на "Скорби" налаживались благодаря его усилиям и это бодрило.

Единственным, что беспокоило Митроху, было поведение Подкрышена. Как только самосвалы "Бобросты" уехали, тот закрылся в своем кабинете и больше из него не выходил. Проходя по коридору, Митроха несколько раз останавливался и стучал в дверь, но слышал в ответ только какие-то шорохи и еще - то ли стоны, то ли ворчание.

Конечно, Митроха понимал, что любой человек, на которого в один день свалилось столько всего, причем неожиданно, как бы случайно, мог утратить самообладание и даже на время впасть в некоторый ступор. А тем более, если этим человеком был заурядный бобровский предприниматель со склонностью к костюмированным постановкам эротического характера (о постоянных размышлениях Подкрышена над новой редакцией национальной идеи Митроха тогда ничего не знал).

В любом случае, с Милей нужно было что-то решать, как-то встраивать его в новую производственную схему. Митроха думал над этим и прикидывал уже различные варианты, но просто не успел ничего придумать - суматошный и до краев заполненный производственной кутерьмой рабочий день быстро подошел к концу. Впрочем, это обстоятельство не сильно его тревожило, ведь за этот день ему удалось сделать немало.

Когда Митроха открыл калитку и прошел во двор, из-за угла дома неслышно появился Дружок.

– Ну, что, бродяга?
– весело крикнул Митроха.
– Всех наших курей злостные жулики порастаскали или осталась у нас еще хоть парочка на весенний развод?

Дружок посмотрел на Митроху веселыми раскосыми глазами и хотел уже боднуть его головой в грудь, как тот остановил его успокаивающим жестом руки.

– Ну, ладно-ладно. Сам знаю, что не всех. Ты, вот что. Когда появится Тихон, не вздумай с ним играться, как тогда, помнишь? Он мне сегодня нужен. Позарез просто.

Дружок, конечно, помнил тот случай. В тот день Тихон приполз к хате Митрохи не на четвереньках, как обычно, а по-пластунски, кое-где перекатываясь боком, а кое-где и через голову. К тому же от него сильно несло сивухой и табачным перегаром, которого не смог бы вытерпеть ни один нормальный волк.

Митроха тогда хлопотал на кухне и ничего не заметил, а Дружок тем временем зубами схватил тело Тихона за воротник древней искусственной шубы, оттащил на окраину рабочего поселка, прямо к глубокому, поросшему густым лесом, Побрехоткину Яру да и столкнул его вниз передними лапами. Затем Дружок понаблюдал немного, как тело Тихона, подергивая руками и ногами, катится по склону, повыл на луну и отправился к трассе 7 любоваться огнями проезжающих фур.

А Тихон тогда чуть не замерз и уже после, шепелявя от волнения и ужасно заикаясь, кое-как сумел нажаловаться Митрохе на поведение Дружка. Теперь, когда Митроха говорил "тот раз", Дружок отлично понимал, что он имеет в виду.

– Никаких фокусов, ты понял меня?
– строго сказал Митроха.
– Чтобы все было прилично, а не как в тот раз.

Дружок наклонил голову вниз и пошевелил ушами, словно бы говоря: "Да понял я, понял".

– Ну, вот и хорошо, - сказал Митроха, отпирая входную дверь.
– Гуляй пока.

Он быстро разделся, вытащил из кармана сложенное вчетверо послание для Танцевального Космоса, приколол его финкой к разделочной доске и начал хлопотать над печкой.

– Стальные соколы летят над нашей зоной, мутер, - тихонько напевал Митроха, колдуя над сковородкой (сегодня он решил нажарить картошки на сале).
– Владимирский централ, ветер северный, по шконкам шалопут - тьма немеряна...

Вдруг по кухонному окошку густым забором пробежали черные и ярко белые полосы, а затем с улицы послышалось хриплое "кря-кря".

Митроха хорошо знал этот звук - то был звуковой сигнал грузовой "Газели", на которой уже больше двух лет по Боброву раскатывали братья Сивушки. Они сами собрали этот агрегат из купленных по дешевке и выменянных на самогон запчастей от битых машин. Машина у них получилась очень крепкой и надежной, ведь Сивушки значительно ее усилили наварными полосами и дизельным двигателем от БМП-1, а еще она почему-то обладала замечательной повышенной проходимостью, возможно из-за широких колес от импортного мини-трактора.