В сощуренных глазах Митрохи читалась что-то страшное. Не скрытая угроза, нет, а что-то страшное по-настоящему. Что-то невыразимо ужасное, жуткое. Подкрышен понял, что шутки кончились и что с этим человеком сейчас лучше не спорить.

– Хорошо-хорошо, - сказал он как можно спокойнее.
– Чего ты так разволновался? Стол так стол...

– И быстро, - сказал Митроха, возвращаясь к телу Тихона.
– Нельзя терять ни минуты.

Пока Подкрышен выдвигал на центр комнаты старый квадратный стол и стирал с его поверхности смешанную с инеем пыль, Митроха осторожно заливал в Тихона водку. Он сжимал ему пальцами нос, заливал в рот крошечную порцию, а затем, когда живительная влага проходила внутрь тела Тихона, он принимался трясти его за плечи и хлопать по щекам. Подкрышену было неприятно смотреть на эти медицинские мероприятия, поэтому он вышел из комнаты и начал бродить по дому в поисках каких-нибудь стульев или чего-нибудь такого, что могло бы заменить их в складывающейся экстремальной ситуации.

Вскоре ему удалось найти черный от времени, но еще крепкий ящик из-под египетского винограда и какую-то не то скамейку, не то лавку для наказания крепостных, тоже черную то ли от времени, то ли от въевшейся в дерево крови несчастных запоротых на ней мучеников (так он почему-то тогда представил), но еще достаточно крепкую на вид. На этой крепкой лавке могли вполне комфортно разместиться и сразу два уложенных рядом человека средней комплекции.

Подкрышен вернулся в реанимационную комнату и расставил импровизированные стулья вокруг стола.

– Ну, вот и готово, - сказал он.
– А то сразу пальцами в грудь стучать...

– Кажись, получилось!- крикнул Митроха в ответ, переставая бить Тихона по лицу.
– Слышишь, Миля! Оживает помаленьку рация-то, наша! А ты хотел уже архангелов вызывать. Эх ты, маловерующий ты, сомнительный человечек.

Эмилию стало любопытно, и он глянул Митрохе через плечо. Действительно, лицо Тихона больше не отливало синевой, а его щеки и нос сделались даже чуть-чуть красноватыми.

– Ну, ты посмотри, - удивленно и тихо заметил он.
– А ты, Митроха, и почти уже мертвых оживлять умеешь лучше всякой скорой и неотложной помощи, выходит?

Подкрышен действительно был и удивлен, и смущен увиденным. Если честно, все происходящее явилось для него настоящим потрясением.

– А то, - довольно сказал Митроха.
– Я еще и не такое могу.

Вдруг Тихон широко открыл глаза, хрипло прокашлялся и сказал:

– А это? Где это? Вот это вот?

– Ну!
– радостно воскликнул Митроха.
– А я что говорил?

– Что ты еще и не такое можешь.

– Верно!
– радостно кричал Митроха, отбивая валенками бесшумную чечетку.
– Я многое если надо могу! Есть у нас теперь связь! Ты слышишь, Миля - есть связь! Понимаешь ты это, глупый ты человек или нет? Теперь мы здесь со всеми проблемами разберемся и все твои идеи мигом отыщем.

Подкрышен все еще не мог прийти в себя после чудесного оживления Тихона. Можно было сказать, что он больше не верил своим глазам, но факт оставался фактом. У Митрохи все получилось - тело Тихона уже самостоятельно приняло сидячее положение. Теперь оно растирало грудь ладонью, крутило головой и озиралось по сторонам, озадаченно хлопая распухшими красными веками.

Ситуация в комнате сразу же изменилась в лучшую сторону. Митроха сходил в соседнюю комнату, выломал там несколько досок из пола и растопил печь. Вскоре температура в помещении начала расти и комната заполнилась влажным теплым воздухом. Митроха нашел в куче металлолома старую алюминиевую кастрюлю, почистил ее снегом и, растопив немного воды, начал варить картошку в ней принесенную картошку. Такая предусмотрительность удивляла и к Эмилию постепенно начало возвращаться ощущение мистичности или даже сакральности предпринятого ими похода.

Пока поспевала вареная картошка, Подкрышену было поручено сделать из пожелтевших газет некое подобие скатерти для стола. Он выбрал из кучи сваленной в соседней комнате общенародной собственности несколько более-менее чистых газет и начал аккуратно раскладывать их на столешнице. Поверхность стола вскоре стала влажной, газеты быстро намокали, и Эмилию пришлось накладывать сверху все новые и новые слои. Он смотрел, как едущие по полям комбайны, массивы новостроек, взлетающие космические ракеты, веселые лица шахтеров и колхозниц постепенно намокают, чернеют и исчезают на поверхности стола, словно бы проваливаясь во влажную и квадратную черную дыру. Следом за ракетами и шахтерами в черный влажный квадрат проваливались бодрые лозунги, многие из которых Эмилий не успевал даже прочитывать, но он продолжал с каким-то настойчивым упрямством стелить все новые и новые слои этой загадочной скатерти.

– Воплотим в жизнь, - бормотал Подкрышен, всматриваясь во влажный черный квадрат.
– Догоним и перегоним... Дадим достойный ответ... Введем в строй... Пионеры говорят - "да!"... Комсомольцы штурмуют БАМ... Какая чушь... Нет, я больше не могу на это смотреть.

Он смахнул на пол мокрую газетную скатерть и тяжело опустился на скамейку для мысленного наказания крепостных.

– А ты кто такой? - спросил вдруг пророк, который все это время сидел на диване и, почесываясь, озирался кругом, как бы впервые узрев свое жилое помещение и место своей вероятной постоянной прописки.
– Ты этот? Вот этот вот, да? Ага?

– Ага, - сказал Подкрышен, закрывая ладонями лицо.
– Ага. Это я и есть.

– Миля!
– закричал Митроха, вбегая в комнату с дымящейся кастрюлей.
– Зачем же ты стол газетами застилал? Он же отсырел совсем. Вот ты чудак. Нужно было обложки от современных гладких журналов стелить, они ведь для этого словно специально и предназначенные. И всему-то тебя учить нужно. Ну-ка давай, быстренько поищи в пророческой доле, я их точно там видел. А картошечка уже поспела.

Эмилий покорно вернулся назад в складское помещение и довольно быстро откопал там несколько глянцевых журналов эротического содержания. На прочных водоотталкивающих страницах изящные соблазнительницы призывно разводили ножки в ажурных чулках, оттягивали пальчиками бретельки невесомых прозрачных бюстгальтеров, умело демонстрируя достоинства своих безупречных фигур. Эмилий почему-то сразу вспомнил Адельку, тяжело вздохнул и принялся распускать глянец на составные части.