– Товарищ, не подскажете, на чем лучше добраться до Судака?

Тот остановился, сдвинул на лоб фуражку с треснутым плексигласовым козырьком, почесал затылок и изрек:

– Да отсель разве что автобус ходит. Народ как раз забирает от вокзала, слева, выйдите из здания и там спросите.

Поблагодарив за совет, отправились в указанном направлении. И впрямь на одном из пятачков на краю привокзальной площади была стоянка маршрутных автобусов, на одном из них как раз под стеклом красовалась табличка 'Симферополь-Судак'. Здесь в будке продавались билеты. Детский, что любопытно, стоил на тридцать копеек дешевле взрослого, хотя ребенок занимал точно такое же место. Ну и ладно, небольшая экономия - а приятно.

Перед тем, как занять места в автобусе, купил в киоске свежий номер местной газеты 'Красный Крым'. Покупать 'Правду' пока рано, вряд ли в центральной прессе даже в случае успешного решения моего вопроса так скоро успели бы опубликовать нужную мне статью. А местную прессу всегда почитать полезно, чтобы быть в курсе происходящих здесь событий.

Итак, о чем пишет 'Красный Крым'? Там перевыполнили, тут недовыполнили, но реже, здесь дадим отпор троцкисткам... Мда, в принципе, то же самое, что я вычитал пару дней назад в 'Правде', только местечкового масштаба, с учетом местных реалий. Скукота!

Лучше уж в окно пялиться на проплывающие мимо пейзажи. Лехе вон как интересно, буквально прилип парень к стеклу. Я же сидел ближе к проходу, который был заставлен тюками и чемоданами, принадлежащими пассажирам автобуса. Судя по лицам и одежде - все местные. Я же свой опустевший к концу путешествия вещмешок держал свернутым на коленях.

И вот Судак - небольшой, уютный городишко на берегу Судакской бухты, окруженный невысокими, поросшими редколесьем горами. Спрашиваем нужный нам адрес, оказывается, до улицы Таврической топать нам минут десять. Еще минут двадцать мы двигались по пыльной дороге до дома под ?16, почти в другой конец Таврической. А ничего, приятный такой домишко с дымящейся трубой, верандой, окруженный виноградными лозами и плодовыми деревьями. Налитые соком яблоки, поспевающие персики и инжир, уже отплодоносившие в этом году вишня, еще какие-то деревья, наверное, какие-нибудь абрикосы и алыча... Приличный сад, наверняка в подвале десятки банок с вареньями и прочими фруктовыми закрутками.

Калитка была заперта на щеколду изнутри, а вот на двери замок не висел, значит, кто-то дома, скорее всего, был. Выскочившая из конуры лохматая собачонка принялась нас облаивать, натянув цепь, и через полминуты на крыльцо выплыла Женщина. Да-да, именно Женщина с большой буквы! Грудь, как у Седоковой, аппетитнейших размеров корма, крепкие руки и ноги, но при этом назвать женщину толстой язык не поворачивался. Это была дама в полном соку, на вид лет сорока пяти, в переднике, вытиравшая руки расшитым полотенцем.

– Ашот, ну-ка прекрати! Замолчи, я сказала!

Пес перестал брехать и нехотя забрался в тень конуры.

– Здравствуйте!
– поздоровался я, по-прежнему стоя с Лешкой возле калитки.

– Здравствуй, мил человек!
– с ноткой подозрения глядя на меня, ответила хозяйка, спускаясь с крыльца. Леху, скрытого высокой калиткой из плотно пригнанных реек, она еще не видела.
– И чего надобно?

– Да вот, Екатерина Васильевна, племяша вашего привез из Москвы погостить.

Я подхватил жадно прислушивавшегося к нашему разговору парнишку подмышки и поднял вверх.

– Ой, Лешка!
– охнула та, хватаясь за сердце, а затем протягивая руки к племяннику над калиткой, но, вовремя сообразив, что это как-то неудобно, все-таки ее отворила и смогла по-настоящему обнять родственника.
– Я ж тебя во-о-от таким помню, а фотокарточку твою мне мамка твоя присылала, когда тебе семь лет исполнилось. Почти и не изменился... А исхудал, ой, исхудал. Голодный поди?.. Ой, а вы что же стоите! Тоже заходите, с дороги, небось, все головные.... Вы кем Лешке-то будете?

– Папка это мой, - опередил меня пацан.

– Как папка? Он же помер у тебя!

– Ну да, его родной отец помер, - попробовал я взять инициативу в свои руки.
– А я с Людмилой сошелся, жили вместе, пока и она не померла.

– Как померла?!
– аж присела тетка, зажав ладонью рот и выкатив глаза.

– Да вот так, туберкулез. Сгорела за три месяца.

– Ой мамочки, - на глазах тетки выступили слезы. Она присела на корточки, обняв - Как же вы теперь с сестренками, сиротинушки?!

– Нам дядя Вася был заместо папки. Только его в Казахстан в командировку отправляют, пришлось сестренок в детский дом отдать, а меня я уговорил дядю Васю к вам привезти. Если не выгоните.

И так печально посмотрел на тетку, что я внутренне зааплодировал актерскому таланту парнишки. Ну а Екатерина Васильевна, всхлипнув, торжественно заявила:

– Живи, Лешенька, сколько хочешь, я теперь тебе заместо мамки. А я и сестренок твоих вызволю сюда. Мой-то старший уже упорхнул из гнезда, Варьке девятнадцатый год, тоже, того и гляди, лыжи навострит. Она после семилетки в Симферополе на повара выучилась, сейчас ждет распределения. Хорошо бы в Крыму оставили, а могут ведь отправить к черту на кулички. Вот уедет, а я одна останусь, с тоски взвою. Моего-то Никифора как бандиты зарезали в двадцать втором - он у меня в ЧК служил - я так больше замуж и не вышла. Осталась с двумя на руках, а все ж выходила их. Конечно, мать и моя, и Никифора помогали, но все равно тяжко приходилось...