Двигался просто на автомате, механически переставляя ноги. Так, в одном темпе, дышалось полегче, но и мир сузился до нескольких метров впереди и редкого взгляда на компас.

В какой-то момент меня озарила мысль - почему бы не соорудить снегоступы?! Я примерно представлял, как это делается, однако на практике все оказалось куда как сложнее. Не скажу, что у меня руки из одного места растут, но то, что получилось из веток - развалилось через сто метров. Тут-то я и пожалел, что не открутил лыжи с аэросаней. Хотя... Чем откручивать, если отвертки не было? Не ногтями же.

Так и пришлось дальше бороздить сугробы естественным образом. А морозец уже начинал давать о себе знать. Деревья вокруг бодро потрескивали. Где-то в прошлом-будущем вычитал, что волокна живого дерева содержат воду, а вода в морозы замерзает и увеличивается по размеру. Так вот этой воде словно становится тесно и она, расширяясь в виде льда, разрывает волокна, издавая характерный звук.

Кстати, о воде... Несколько раз пересекал замерзшие русла речушек, пока наконец не добрался до вполне себе приличных размеров реки. Судя по карте, это была Вымь. То есть я оказался на полпути между лагерем и поселком Кослан. А там еще примерно день пути до границы с Северной областью . Я еще когда в прошлый раз на карту глянул, краешком сознания зацепился за это название, теперь же рассмотрел, что в Северную область входят Архангельск и Вологда. Выходит, соответствующие области еще утвердились в известных мне границах. Впрочем, сути дела это не меняло, мне все равно предстояло тащиться в сторону Архангельска.

Солнце клонилось к закату, когда я остановился на ночевку. Для начала следовало как-то обустроиться, чтобы не окоченеть на усиливающемся морозе. До захода солнца руками - хорошо хоть не голыми - выкопал в снегу у ствола крупной лиственницы что-то вроде берлоги. Затем с помощью ножа нарубил лапника, выстлав им дно своего лежбища. Сверху тоже прикроюсь лапником. Перед тем, как улечься, снова сварганил чайку и пожевать. Сидел у костерка, ел, а у самого глаза слипались. Мда, бери меня хоть голыми руками. Отужинав, наконец забрался в нору. А ничего так, терпимо, хотя и мороз снаружи градусов 25, пожалуй, есть. Тут же по ассоциации вспомнился Яков Мороз, которого я почти сутки назад оставил на снежной целине. Добрался ли он до лагеря? Сильно ли осерчал по мою душу? Наверное, сильно, прежде всего от унижения, и попадись я ему - три шкуры спустит. Так что лучше не попадаться.

Под эти мысли я и уснул. Наверное, так измотался за минувший день, что проспал до самого восхода, то есть где-то часов до восьми утра. Снова солнце, снова морозно, но уже почему-то нет того пессимизма, что накрыл меня вчерашним вечером. Подумалось даже, не сделать ли зарядку, но я отогнал от себя эту мысль. Сейчас топать по тайге еще целый день, потренируюсь. Достал из кармана фото Вари, глянул, подмигнул ей:

– Ну что, Варюха, живы пока еще. Даст Бог, свидемся с тобой когда-нибудь. Но если такое и случится - то очень нескоро.

Вот, если разобраться, кто она мне, эта девушка из порта? По существу малознакомый человек, которого я еще вряд ли когда-нибудь увижу, даже если повезет остаться в живых. А кто-то даже скажет, что именно из-за нее я угодил в переплет, решив защитить девичью честь от посягательств хулиганов. Но нет, Варя для меня превратилась в некий фетиш. Должна же быть у человека в болоте жизни какая-то вешка, цель, пусть и несбыточная, но которая внутренне поддерживает в нем жажду борьбы, которая являет собой смысл жизни. Варя для меня была тем самым смыслом жизни, поддерживавшем во мне желание жить и бороться.

Ладно, собрался - и снова в путь. С утра шагалось более-менее легко. Даже напевать начал себе под нос какую-то песню. Так, напевая, часа через два добрался до небольшой прогалины, на которой остановился передохнуть, и не успел скинуть с плеч опостылевшие вещмешок и винтовку, как услышал подозрительный гул. Причем гул вроде бы доносился сверху.

'Черт, самолет!' - промелькнуло в голове.

Я тут же бросился под защиту ближайшей ели, прильнув к ее стволу. А гул тем временем нарастал, уже можно было различить темный силуэт, приближавшийся с той стороны, откуда я шел. Твою ж мать, в такую солнечную погоду пропаханную мною борозду даже между деревьев должно быть видно с высоты нескольких километров, а тут метров пятьсот от силы, идут практически на бреющем.

От напряжения я даже слегка вспотел. А может, сказывались пройденные к этому моменту километры. Во всяком случае, радовало одно - сесть самолету в этих местах было затруднительно. Даже если найдут приличных размеров полянку - кто знает, что там под чуть ли не метровой высоты снегом? Одна крепкая коряга - и кранты шасси, к тому же на скорости немудрено вообще перевернуться. Да и взлететь потом из сугроба уже не получится. Но вот передать координаты они вполне могут тем, кто преследует меня верхами и на вторых аэросанях.

А с другой стороны, каким образом? Вряд ли у моих преследователей с собой рация. Сбросят с самолета записку? Еще маловероятнее. Но как-то они должны поддерживать связь, в конце концов! Как бы там ни было, мне ничего другого не остается, как продолжать путь, что я и сделал, едва самолет скрылся из виду.

Темнело быстро, часа через три ходу тайга погрузилась в сумрак и встал вопрос об очередной ночевке. Снова костерок, который мне удалось разжечь с первой спички, подслащенный чай, бутерброд с тушенкой... На пару дней запасов еще должно хватить, дальше будем думать.