"Крузенштерн лукавил. Он прекрасно знал о решении Александра I. Еще в Кронштадте ему сообщил Резанов о высочайшей воле. Правление компании в инструкции ему, Крузенштерну, писало о Резанове, что "уполномачивая его полным хозяйским лицом не только во время вояжа, но и в Америке", обязывало Крузенштерна: "Вы не оставите руководствоваться его советами во всем"" [Фирсов И. И.].

Итак, мы можем констатировать, что в экспедиции объективно были созданы три центра власти (троецентрие).

Само многоцентрие, но в формате не троецентрия, а двоецентрия, вовсе не является чем то уникальным. В глубине истории мы наблюдаем, например, двух римских консулов. В эпоху Александра I, после начала Отечественной войны 1812 года, мы видим относительно равноправных Багратиона и Барклая де Толли. Наверное, можно вспомнить и комиссаров, которые в некоторые периоды могли отменять приказы командиров.

С. П. Мельгунов назвал свою книгу "Александр I. Сфинкс на престоле".

В троецентрии мы можем увидеть загадочную улыбку Сфинкса.

Была ли рациональная мотивировка троецентрия?

Наверное, можно говорить о следующих рациональных обоснованиях трехцентричного управления:

(1) Приоритет посольства (государственной задачи).

Примечание: после "войны нервов" и самоизоляции Н. П. Резанова у себя в каюте управление экспедицией становится двуцентричным де факто.

Двуцентричным де юре управление экспедицией становится с момента завершения попыток размещения посольства в Японии, оставления Резановым "Надежды" (1805) и направления Н. П. Резанова в Россию через Сибирь (в пути Н. П. Резанов умер от болезни в 1807 году).

Полицентричность (двуцентричность) "обнуляется" после выхода из Кантона и прохождения кораблями мыса Доброй Надежды. Корабли потеряли друг друга из вида, и далее двигались независимо друг от друга по различным траекториям.

(2) Полицентричность способствовала взаимодополнению. В определенные периоды плавания (особенно в начальный период) оба капитана действовали совместно, что позволяло начинающим капитанам (относительно начинающим) опираться на сотрудничество и взаимопомощь, накапливая опыт. В иностранных портах два корабля выглядели солиднее, чем один.

(3) Полицентричность обеспечивала взаимный контроль.

(4) Полицентричность формировала атмосферу соревновательности. Хотя стремление Ю. Ф. Лисянского к самостоятельному плаванию вскоре после прохождения мыса Доброй Надежды и может вызывать некоторые вопросы, оно, это стремление, было запрограммировано самой полицентричностью управления экспедицией.

"Напряженная обстановка, создававшаяся из за претензий Резанова, ... "истощает силы человеческие". В Петропавловске на Камчатке Крузенштерн собирался сдать командование судами другим офицерам. Это был ультиматум.

В письме к морскому министру П. В. Чичагову Лисянский писал: "Предпринявши вояж вокруг света под командою моего друга, ... я токмо ожидал минуты сего важного предмета, но в островах Маркизских все превратилось в мечту. Там г. Резанов объявил нам публично, что он есть наш начальник. Рисковавши ежеминутно жизнью для славы нашего государя и Отечества, возможно ли нам было ожидать командующего столь важной экспедиции, который перед сим не видел почти моря?" Командир "Невы" обратился в Главное правление Российско Американской компании и к министру коммерции Румянцеву с просьбой уволить его от командования судном "или исключить из повеления того, от которого, кроме несчастного конца всех наших трудов ничего ожидать невозможно". Однако прошения Крузенштерна и Лисянского об отставке не были приняты во внимание. Румянцев, у которого сходились документы враждующих сторон, не только не сделал ни посланнику, ни офицерам ни одного упрека, но даже позаботился о том, чтобы они получили награды. По сравнению с успехом плавания кораблей из Кронштадта к Камчатке и северо западным берегам Америки эта ссора представлялась не столь уже значительным событием. Румянцев не считал Крузенштерна виновником недоразумения. Более того, Румянцев сделал Крузенштерна своим научным советником по вопросам морских и полярных исследований и сохранил дружеские отношения с ним до последних дней своей жизни" [Пасецкий В. М.].

Сложно сказать, в чем именно стеснил Н. П. Резанов И. Ф. Крузенштерна (но все же указания человека, не имевшего морского опыта и морской интуиции, не могли не быть стеснительными).

Естественно, указания человека, не имевшего морского опыта, не понимавшего важности специальных знаний и мореходной интуиции, не могли не быть опасными. В этом смысле И. Ф. Крузенштерн боролся за свободу действий командира, за безопасное и успешное плавание.

Но к этим общепонятным соображениям можно добавить еще такие размышления.

Что было бы, если бы экспедиция возвратилась в составе двух судов и с Н. П. Резановым на борту одного из них?

Какое бы наименование она получила? Кругосветная экспедиция Резанова? Резанова Крузенштерна? Резанова Крузенштерна Лисянского?

Гиперболизируя и фантазируя, можно сказать, что на кону стояло место в истории.

Итак, игра шла за немаловажные вещи:

(1) За безопасность плавания,

(2) За успешность плавания (не посольской миссии и не компанейской - хозяйственной - миссии), а именно за успех кругосветного плавания и научно познавательной миссии.