Пустое место на средней полке слегка выделялось яркостью. Воображение едва заметно подрисовало светлые контуры трех тонких книг. И рука беспрекословно заполнила пылинки света книгами.

– Они прочли тексты.
– донеся чахлый голос за ширмой книг.

– Пациенты вправе распоряжаться своим временем, так как им заблагорассудиться.
– сказал второй.

– Что если в одном из них преобладают чувства из прошлого.

– Его трепетное 'я' размоют ощущения средь книжных нагромождений и фантомных переживаний.

– И всё же есть вероятность, что он не затереться и сможет вернуться?

– Палеативная помощь просто так не оказывается. У него безвозвратно ослаблен организм. Напомни себе его симптомы и успокойся.

– Вы хотите, чтобы я зачитал весь список?

– Да, будь так добор охлади своё излишнее беспокойство.

– Повышенная раздражительность. Депрессия на фоне чувства безысходности. Бессонница в паре с кошмарными снами. Снижение памяти с проблесками дислексии. Физическая и умственная утомляемость. Онемение рук и ног. Ухудшение координации в пространстве и своём внутреннем мире.

– В его случаи бесполезны всякие модификации Тиамина.

– Но есть ещё один способ, сокрытый во мраке Тиал...

– Довольно! Подвал дома с клетками выживших вне досягаемости. Он закрыт даже для персонала.

Негромкие речи сменились шагами. Вопросительные следы ушедших, заполонили голову. Что ещё за подвал и Тиал? Можно ли верить их разговору? Если да, то мои дела обстоят гораздо хуже, чем я мог себе представить. От гнёта сомнений ноги прогнулись. Я сел на пол, и прислонился спиной к мутным стеллажам. Касанье усыпительного марева покрыли взгляд.

***

– Отбрось сложности: мал ты ещё для них.
– сказал старик, когда мы шли к ещё не ветхому дому.

– Как-то слабовато для человека, который переночевал в библиотеке.

– Заумных книг в зале немало, но достать их не каждый сможет. Мне то, уж точно не к чему под старость лет тянутся к выси; когда у ниш пылятся тексты моей молодости.

– Может и в реликвиях найдётся дельное выражение. Не думал, что скажу это. Но я был бы рад твоему совету, старик.

– Есть одно, подстать твоей затеи. Не зная броду, не лезь в воду.

– А если вода уже успела заболотиться?

– Сколоти гать, чтоб в ней не погрязнуть.

– Из дровишек или ветвей?
– улыбнулся я сквозь невзрачность.

– Из мыслей и воспоминаний.

– Так нет их уж. Одни сгорели от эмоций, другие потрескались от частых визитов.

– Мысли о прошлом не дерево. Их можно вернуть.

– Да и подвал дома не болото.

– А это, как посмотреть.

– У меня достаточно ракурсов мышления, что бы получить объективную оценку.

– Есть вещи, которые не терпят отлагательств в раздумьях. Позволишь себе хотя бы один проблеск сомнений - неопределенность распылит до неузнаваемости. Путь преодолевается действиями, а не мыслями о тропе.

***

Если разговор двух незнакомцев правдив, то дрожь в ногах исходила с подвала, а не от меня. Визиты к врачу с анкетой лишь ввели в заблуждение. То время безвозвратно упущено. Красить грезами свои мысли непростительно. Но я могу собрать из прошлых ошибок более удачный расклад настоящего. Не признай я сейчас преимущество рефлексии, то уже бы выбежал из библиотеки в подвал. В порыве эмоций, обежал бы весь старый дом и вернулся обратно, к книгам. Подноготная дома сильно обветшала не от времени. Её износ - результат переноса скрытого содержание в текст. Библиотека создавалась по образу мыслей и чувств тех заключенных подвала. Чтобы спуститься туда, нужно лишь отыскать подходящие ступени книг.

– У них должны быть перила: опорные черты делений.
– поднялся я с пола.

В голове витают два оттенка. Один тёплый, другой холодный. Мне следует избегать двойственности, что порождает сомнения. Два противоположных цвета в одной паре фиолетового тона. Отыскал всего одну подсказку, а энтузиазма хоть отбавляй. Вместо абсолютной уверенности есть осознание цикличности. Жизнь в комплексе систематизирована и полна закономеростей. Стоит лишь зацепиться за ближайший выступ, как проявиться следующий.

Отзвуки текстов из памяти мерцали при виде сиреневых обложек. Полки историй сменялись неспешной чередой. Каждый пройденный шаг всё сильнее укоренял мысль о том, что я уже бывал в подвале, и читал записи его чертогов.

Глава 15 'Подвал прошлого'

Клочки воспоминаний раскрывались от приближения к книгам. Страницы начали вещать истории людей подвала. Мои мысли стали наполняться их текстами. Нарушение оборотов общения. Люди менялись, когда я пытался продолжить знакомство. Будто бы моя кривая тень способствовала их переменам, лишь по отношению ко мне. Они, как будто бы узнавали за моей спиной то, что побуждало их общаться с утайкой. Неясность одаривала шаткостью. Вместо опор убеждений у меня были лишь ощущения и догадки. Созданная, мрачная правда укоренялась средь людей от лица человека, который умело, играл роль близкого.