— А что это за ЯМ, который играет один против всех?

— О, это очень интересная организация. Я думаю, что структура ее составляет гораздо большую государственную тайну, чем мой гонконгский адрес. Так что подробности, если захочешь, можешь получить у человека, который тебя сюда послал. Скажу только, что ЯМ — это организация гораздо более влиятельная, чем БAMАД. Межведомственная структура со своими представителями во всех ветвях наших секретных служб. И БАМАД в последние восемь лет из кожи вон лезет, чтобы добиться ее расформирования. Глава ЯМ был у меня с докладом после того, как я принял решение запустить операцию "Кеннеди"...

— Остроумное название, — невольно вставил я.

— Да, оно всем понравилось, — усмехнулся премьер, — так вот, начальник ЯМа принес мне отчет, в котором говорилось: обеспечение успеха операции "Кеннеди" невозможно без профилактической ликвидации всех ее участников и свидетелей в ранге ниже генерала спецслужбы. Всех телохранителей, врачей, медсестер, бортпроводников, пилотов, поваров, уличных зевак, которые окажутся на пути операции "Кеннеди" в ходе ее осуществления, придется ликвидировать, даже не выясняя, видели они что-нибудь подозрительное или нет. Начальник ЯМа просил меня подумать, готов ли я пойти на устранение десятков людей, — в том числе ком-мандос из числа моих собственных охранни-ков — для того, чтобы сохранить в тайне мое бегство. Я, естественно, ответил, что не готов. Тогда он показал мне какие-то статистические таблицы и диаграммы, из которых следовало, что без этих мер вероятность сохранения всей истории в тайне составляет процентов 65 в ночь покушения, и убывает примерно на 5-6% в неделю. Я не помню точно всей математики, но звучало это так: либо перестреляй всех вокруг, либо твой отпуск не превысит трех месяцев...

— И что же вы решили?

— Я вызвал к себе начальника БАМАДа, и велел главе ЯМа повторить при нем все эти выкладки. Далет их выслушал и заверил меня, что все это неправда и что у него есть свои математики, которые вычислили всю траекторию, и убирать никого не надо. Он назвал мне пять операций, проведенных нашими спецслужбами в Израиле за последние годы, и ни одна из них до сих пор не стала достоянием гласности. Хотя для обеспечения секретности этих операций не понадобилось практически никого убивать. Мои ближайшие советники были этим объяснением удовлетворены. А глава ЯМа поставил мне довольно любопытный ультиматум. "Давай, — сказал он, — ты отдашь мне распоряжение прекратить операцию "Кеннеди", если число ее жертв превысит три человека". "В каком смысле ее жертв, — удивился я, — БАМАД же не собирается никого убивать, ты сам слышал". "Я много слышал разного от БАМАДа, — сказал мне Бет, — я практически все слышал от БАМАДа, кроме правды. Я не верю ему ни на грош. Тебя вывезут из страны, а тут начнутся загадочные исчезновения людей, автомобильные катастрофы на ровном месте, необъяснимый арабский террор в самых неподходящих местах... Если ты веришь, что всего этого не будет, то тебе ничего не стоит отдать мне такое распоряжение. А если не веришь, то скажи прямо, что ты готов уйти на почетную пенсию ценой любого количества человеческих жизней. Тогда я сейчас же покину и твой кабинет и свой, и Бог тебе судья".

— Вы подписали распоряжение? — спросил я, затаив дыхание.

— Да. Начальник БАМАДа сказал, что он не возражает против этого.

— Но ведь распоряжение может быть отменено новым главой правительства?

— ЯМ потребовал весьма серьезных гарантий того, что такое не случится. И он их получил. Бет понимал, что если новое правительство захочет сохранить операцию "Кеннеди" в силе любой ценой, то первая необъяснимая катастрофа случится именно с его автомобилем. Поэтому он не только взял письменные гарантии с меня и Шмулика, но также принял свои меры. Если Бет приступил к исполнению распоряжения, значит операция "Кеннеди" действительно отменена.

— Вы считаете, что меня прислали сюда, чтобы я исполнил это ваше распоряжение?

— По всей видимости, да,

— Так вы возвращаетесь в Тель-Авив? — весело спросил я. — Может, полетим одним рейсом?

Тут в нашей оживленной беседе наступила зловещая пауза. Он посмотрел на меня так, словно только что обнаружил мое присутствие рядом с собой, и это открытие было для него в высшей степени неприятным. Я понял, что исповедь окончена.

— Скажите, господин премьер-министр, — задал я последний вопрос своего интервью, — меня сейчас убьют?

Шайке Алон сидел в своем кресле неподвижно, уставившись в одну точку где-то за моим плечом. Скурив уже полторы пачки "Тайма" с момента нашей встречи, он жевал фильтр очередной сигареты, потухшей на середине. Если бы не шум автомобилей, доносящийся с улицы Петах-Тиква за зашторенным окном, тишина в кабинете могла бы с полным основанием называться гробовой.

— И его убили, — прошептал Шайке Алон.

— Не в этом тексте, — заметил я, — в тексте убили всех остальных: Хонга, его матросов, хозяйку пансиона, где Матвей скрывался в Каулуне. Обстоятельства гибели Матвея нам известны только из телеграммы.

— В любом случае его убили в Гонконге... Вернее, он погиб в автомобильной катастрофе...

— Нет, вернее первое.

— Мы не можем этого знать, — отрезал Шайке Алон, и снова в его кабинете воцарилось тяжелое молчание. Спустя несколько минут Шайке Алон затушил очередную сигарету и посмотрел на меня оценивающе.

— Ты веришь тому, что здесь написано?

— Я бы с удовольствием этому не поверил, — сказал я, — если бы мне дали еще возможность не поверить в гибель моего друга. Но такой возможности у меня нет.

— Это бред, бред, бред, — сказал Шайке Алон, — этого не может быть.

— Я сам хотел бы так считать.

— Скажи мне вот что, — заговорил он вкрадчивым тоном, — как ты думаешь, почему этот Бет из ЯМа воспользовался помощью твоего друга, которого он совсем не знал? Почему он не пришел ко мне или к Пирхия? Почему он действовал аки тать в нощи, если у него было разрешение самого премьер-министра на разглашение этой истории?