Совершенно растерявшись, Генри медленно повернулся и увидел, что к нему подошел мужчина лет сорока пяти в побитом молью костюме и низко надвинутой на лоб старой шляпе. Казалось, что его одежда не расползается только благодаря слою грязи.

— В этой вашей газете есть какие-нибудь места? — спросил мужчина, приподняв шляпу.

— Не знаю, — ответил Генри. — Я просто…

— Цифры, — перебил его собеседник. — Думайте, о чем пишете. Все, о чем писали раньше — чушь собачья. Мы хотим работы, а не благотворительности. — Замолчав, он отвел взгляд. — Мы не преступники. Ну, большинство точно нет. Я Уилл Барт.

Мужчина протянул руку, и Генри ее пожал, чувствуя, что на них смотрят все. Лагерь напоминал плавильный котел. Люди съезжались сюда со всего мира и со всех концов страны в поисках лучшей доли, но оказывались в Гувервилле, не имея ни другого места, куда пойти, ни семьи, ни Итана Торна в лучших друзьях.

— Мальчик из газеты, — сообщил всем Уилл. — Расскажет нашу историю. Может, тогда работодатели надумают нанять таких, как мы.

— Держи карман шире, — бросил работяга с ирландским акцентом.

— Да ладно тебе, Роуэн, — не сдался Уилл.

— Откель тебе знать, что он не легавый? — Роуэн прислонился к хлипкой стене хибары. — Вынюхивает тут, чтобы лагерь снесли к чертям собачьим.

— Он не легавый, — возразил Уилл. — Он просто ребенок. — Он внимательно посмотрел на Генри. — Верно я говорю?

Генри было не по себе: он помнил, чего хотел мистер Торн.

— Я не из полиции, — кивнул он. — Вот. — Он вынул из кармана бумажник, в котором лежали два доллара, оставшиеся после вчерашнего вечера в «Домино». Роуэн оглядел купюры и сунул в карман комбинезона.

Уилл покачал головой.

— Идем, Генри. Смотри под ноги: земля неровная, да и не все пользуются уборной.

По дороге в лабиринте домишек, выстроенном на изъеденной рытвинами бесплодной серой земле, Уилл поведал Генри свою историю. Он вырос в долине Скагит, где его семья владела тюльпановой фермой. Сражался во второй пехотной дивизии на войне и потерял свою ферму через пару лет после начала Депрессии. В поисках работы приехал в Сиэтл и очутился в Гувервилле.

Они остановились.

— В каждом из таких домиков по одному или по два жильца. Смелее, загляни, никто не будет против.

Генри заглянул в маленькую грязную хижину с крышей из просмоленной бумаги. Окон в ней не было, и по ночам внутри, вероятно, было темно как в пещере.

— Кровать вон там, — сказал Уилл, указывая на тюфяк, застеленный старой мешковиной и газетами. — А там стол и стулья. — Видимо, он имел в виду два перевернутых ящика из-под яблок. — Дом можно купить примерно за двенадцать долларов, а то и за четыре, если продавец пьян. — Уилл мрачно усмехнулся. — Никаких женщин и детей. Раньше было можно, но больше нет, хотя время от времени они появляются. Как-то раз нашел мальца в ящике, но отвел его в сиротский приют. Он бы здесь и пары недель не продержался рядом с некоторыми типами, которые у нас тут обитают.

Они подошли к центру бывшего пустыря, где теперь стояло самое большое здание Гувервилля.

— Это церковь, — пояснил Уилл. Ее строили из лучших материалов и с явным усердием. Спереди имелось крыльцо с широкими перилами. Крыша сходилась треугольником, в котором над декоративной решеткой прибили крест. — Но бог сюда редко захаживает, хотя наш новый мэр — точно дар божий, если можно так сказать.

Мужчины неподалеку спорили. Когда стало понятно, что спор рискует перерасти в драку, Уилл поднял руку и попросил минутку подождать, а сам зашагал к спорщикам, которые уже начали махать кулаками. Генри последовал за ним, намереваясь шмыгнуть обратно к церкви, как только поймет, из-за чего сыр-бор. Выглянув из-за грубо сколоченного домика, он увидел, что Уилл разнимает двух раскрасневшихся драчунов. В воздухе разливался резкий запах спирта. Поодаль стояло хитроумное устройство с трубками и баками: самогонный аппарат.

Генри вернулся к церкви и быстро записал, что видел и где. Если ему удастся доказать, что эти люди не платят налоги — а они их совершенно точно не платят, — у Итана будет нужный материал, хотя Генри молился, чтобы друг не захотел об этом писать.

Уилл вернулся и, заметив потрясенный вид Генри, объяснил:

— Сорок пять литров в день можно обменять на кучу хлеба и мяса. Полевые кухни? Там кормят только ужином, и то не шибко сытным. Без самогона все бы голодали. — Немного помолчав, он добавил: — Было бы лучше, если бы они меньше пили и больше продавали. Но я бы посмотрел на человека, который жил бы здесь и не хотел хоть иногда забыться, уйти от реальности. Мы хотим возможностей, а не благотворительности. Ты ведь не станешь об этом писать?

Генри задумался, вспоминая алкоголь, льющийся рекой в «Домино», а также бокалы вина и стаканы скотча в доме Итана. Чем отличается этот алкоголь, если не брать во внимание налоги?

Прежде чем он успел определиться с мнением, вернулись Итан и Джеймс.

— Рад видеть, что ты показал нашему гостю церковь, — похвалил Уилла Джеймс. — В Гувервилле мы любим время от времени обращаться к богу. — Он повернулся к Итану и протянул ему руку. — Увидимся на следующей неделе?

Генри ожидал, что Итан откажет. Они собрали все нужные сведения, а Итан не из тех, кто вернется в подобное место без крайней необходимости. Но Итан сунул блокнот в карман рубашки и кивнул: