Смерть не стала комкать бумагу, а начала писать. Слова текли как вода. Возмутительно. Пошлая музыка. Опасное смешение рас. Это против воли Бога. Она отправит письмо главному редактору газеты — отцу Итана. Эти слова дойдут до глаз и сердец обеспокоенных граждан и поведут толпу к «Мажестику», чтобы покончить с тем, что белый юноша поет любовную песню чернокожей девушке. Флора и Генри потеряют все: источник дохода, надежду, друзей. Их любовь умрет. Флора от него сбежит. Или, что еще вероятнее, улетит.

Как же обидно, что большинство людей растрачивают свое время на преходящие мелочи. Великие страсти кипят по дыму, тогда как огонь пылает совсем в другом месте. Генри — один из редких людей, умеющих понимать важное. Смерть отложила перо и подула на высыхающие чернила. Вот и славно.

Она сунула письмо в конверт и тут почувствовала, что за спиной кто-то стоит. Аннабель.

— Что ты делаешь? — спросила девочка.

— Пишу письмо. — Смерть показала Аннабель конверт. — Хочешь, научу, как его отправить?

— Да, — кивнула Аннабель и положила куклу. — Хочу.

И Смерть ее научила.

Вторник, 29 июня 1937 года

Получив первую зарплату, Генри переехал в общежитие на Капитолийском холме. Комната была небольшой и располагалась в старом викторианском здании под управлением невысокой властной женщины по имени миссис Косински. Генри делил ванную с восемью постояльцами, но в комнате жил один, и условия значительно превосходили гувервилльские. Здесь имелись стол, кровать и узкий шкаф. Контрабас украшал помещение, стоя у выходящего на запад окна, где закатный свет падал на него в конце дня, когда Генри приходил отдохнуть между работой в газете и вечерним концертом.

Новая жизнь казалась Генри наполненной и правильной. Группа Флоры сыграла еще несколько концертов в разных клубах, но лучшим было признано выступление в «Мажестике». Как и предсказывал дядя Флоры, людям полюбилась «Однажды». Они с Флорой пели ее дуэтом.

После переезда Генри в общежитие Итан заходил к нему каждый день, и Генри помогал другу писать статью о Гувервилле. Генри видел, что с Итаном что-то не так. После окончания школы тот похудел и выглядел усталым. Генри пару раз спросил у него, в чем дело, но Итан отмахнулся. Генри был уверен, что история о Гувервилле имеет отношение к состоянию друга.

— Отец просто озвереет, не так ли? — Итан лежал на кровати и смотрел в потолок.

— Так это правда? Ты сам делал заметки?

— Да, но к тому же я узнал все факты снаружи и изнутри. — Итан потер глаза и зевнул. — Не прочитаешь мне еще разок последние абзацы?

— Конечно. — Генри откашлялся. — «Гувервилль — это пристанище забытых людей. Согласно нашим подсчетам, там живет шестьсот тридцать девять человек, и у каждого своя достойная внимания история — их слишком много, чтобы вместить в нашу скромную колонку. Поселение представляет собой современный плавильный котел. Там живут скандинавы, филиппинцы, африканцы, мексиканцы, индейцы, южноамериканцы, японцы, а также белые, кому не повезло разориться после биржевого краха двадцать девятого года. У многих из этих мужчин есть жены и дети, многие владели домами, трудились на производстве и занимались ремеслами. Некоторые из них помогали усмирять окружающие город леса, обеспечивая дома и предприятия пиломатериалами. Другие вернулись с войны калеками и не могут работать. Все вместе они сдружились и образовали радугу всевозможных этносов, мечтая в итоге получить не горшок с золотом, а тарелку супа и достойную работу. Чем не мечты каждого из нас: респектабельность, пища и крыша над головой. Так утверждает Джеймс Бут, харизматичный и приятный двадцатилетний юноша, называющий себя мэром Гувервилля. “Если люди увидят нас настоящих, — сказал мистер Бут, — их добрые сердца отзовутся”.»

Итан сел.

— Вот в последнем абзаце не перегнул ли я палку?

— Написав о том, что Джеймс харизматичный и приятный? — уточнил Генри. — Наверное, стоит это вычеркнуть.

Итан переменился в лице, и Генри замолчал, в ту же секунду кое-что поняв. Сердце камнем ухнуло вниз, но не от ужаса, как, возможно, было бы прежде, до встречи с Флорой. Генри охватили печаль и сострадание. Ему захотелось поделиться с Итаном своей тайной, дать другу, почти брату, знать, что он все понимает. Но Генри не имел права предать Флору. Пусть она еще не согласилась стать его девушкой, их связь казалось священной, и ее надлежало держать в секрете.

Генри беспокоило положение Итана. Друг скоро поступит в колледж, а Генри, так и не получивший аттестат, не сможет ему помогать. Тайны, отдаленность друг от друга… вполне возможно, что их пути естественным образом разойдутся.

Но Генри постарается этого не допустить.

— Не бери в голову, — сказал он. — Все нормально, это же правда. Что там говорится в Библии по поводу правды? Veritas vos liberabit?

— Истина сделает вас свободными, — перевел Итан, глядя в окно. — Чем старше становлюсь, тем меньше в это верю.

Четверг, 1 июля 1937 года

Протестующие с самодельными плакатами стояли перед «Мажестиком».

НЕТ ГРЕХОВНОМУ ПЕНИЮ

ГОСПОДЬ ПРОТИВ СМЕШАННЫХ БРАКОВ

Флора терпеть не могла идти мимо них в клуб, терпеть не могла, что они толпились на тротуаре и вынуждали ее идти в обход, терпеть не могла их невежество. Самые противные обзывали ее и плевались. Когда она подошла к двери, подъехала машина с новыми протестующими. От пассажиров, четверых белых мужчин, прямо-таки разило неприятностями.