Внутри жена Дока, Гло, красила оконную раму.

— Не обращай на них внимания, — посоветовала она, увидев выражение лица Флоры. — Нет бы найти чем полезным заняться. — Гло отошла, чтобы осмотреть результат своей работы. — По-моему, любой, кто говорит от имени Господа, явно что-то путает.

— Аминь, — усмехнулась Флора.

Гло окунула кисть в краску.

— Господь даровал мне безмятежность, чтобы я смирялась с тем, чего не могу изменить, терпение, чтобы закрасить то, что могу, и мудрость, чтобы заниматься этим со стаканчиком джина. Я годами хотела привести это место в божеский вид. Спасибо тебе за то, что теперь я могу себе это позволить.

Флора не успела ответить, увидев, что за окном мелькнула тень, но успела оттолкнуть Гло. Зазвенело разбитое стекло, и в помещение что-то влетело. Взвизгнули шины отъезжающего автомобиля.

Флора и Гло, тяжело дыша, лежали на полу. Когда показалось, что опасность миновала, Флора подняла голову. В нескольких сантиметрах от нее лежал завернутый в газету кирпич.

— Ох, Гло, — выдохнула она.

Гло встала на колени.

— Мои окна, мои прекрасные окна. Господи, нет, нет, нет. Краска разлилась. — Лужа растеклась по линолеуму поверх осколков.

Флора сбегала за тряпками и, как могла, вытерла пол.

— Скипидар бы помог, у тебя он есть?

— Есть у Дока в задней части клуба. Пойду принесу. — Она залпом допила джин.

Флора вытерла почти всю краску. Свернула тряпки и выбросила в мусор. Затем липкими от краски пальцами подняла кирпич. Развязала нитку и развернула газету. В глаза сразу бросилось письмо в редакцию о музыке, которую они играли. Автор называл их концерты преступлением против человечества, признаком морального разложения и еще кучей нелестных эпитетов, от которых Флоре стало плохо. Голос автора, подписавшегося «Обеспокоенный гражданин», словно живой забрался ей в голову и грыз, будто хищная крыса.

Флора разложила газету на полу и вытерла об нее руки. Хуже всего то, что это опубликовали в газете, принадлежавшей семье Генри, и его собственные руки управляли машиной, соединявшей бумагу и чернила. Он совершенно точно видел это письмо. И наверняка потеряет работу, если продолжит с ними играть. И как тогда он будет платить за комнату, особенно если городские власти закроют «Мажестик»?

— Что такое, детка? — Гло вернулась вместе с Доком, который принес скипидар и тряпки.

— Ничего, — ответила Флора, комкая газету.

— Что-то непохоже.

— Там письмо редактору. Глупое и желчное. Правда, Гло, не то, о чем стоит думать.

Пока Гло подметала осколки, Флора вышла с кирпичом на улицу, почти желая, чтобы тот, кто его бросил, все еще был у клуба. Ей хотелось швырнуть кирпич ему в голову и посмотреть, как ему это понравится. Она взглянула на часы. Сегодняшний концерт состоится совсем скоро. Но играть придется без Генри.

Она отправит ему записку, а еще лучше, сообщит лично. Глупо было подпускать его так близко. Следовало бы понять это после визита в закусочную, а теперь семья Итана и все люди в городе настроены против них. Что еще хуже, пострадают и Гло с Доком. Флора была осторожной, всегда была. И больше никогда не повторит этой ошибки.

Итан припарковался у каменного здания «Инкуайрера». Мир вокруг казался ярко очерченным, словно кто-то навел солнцу резкость. Итан замечал все: трещины на тротуаре, отсутствующие пальцы голубя, клюющего объедки на помойке, каплю горчицы на брючине швейцара.

— Добрый день, мистер Торн. — Швейцар приподнял шляпу.

— Добрый день, мистер Боулз, — ответил Итан, вовремя вспомнив имя собеседника.

В портфеле он нес статью о Гувервилле. Слова, которые очутились на бумаге только с помощью Генри. Больше никогда. Не то чтобы Итан хотел поведать миру о своей беде. У него просто не осталось сил продолжать притворяться. Генри выгнали из дома, через пару месяцев начнутся занятия в университете, и работавшая до сих пор уловка казалась дорогой, закончившейся крутым обрывом.

Внутри здания было жарко и пахло бутербродами, кофе и застарелым сигаретным дымом. Эти три запаха у него всегда ассоциировались с будущим, в котором теперь он уже не был уверен. Не мог видеть дальше настоящего.

Он проехал с лифтером наверх, ощущая, как вспотела ладонь на ручке портфеля. Облизнул губы, мечтая о стакане прохладной воды. Лифт остановился, двери открылись, и перед Итаном предстала шумная новостная редакция: звонили телефоны, кричали журналисты, щелкали клавиши печатных машинок.

— С чем пожаловал? — Редактор городских новостей, Роджер Ганнер, не тратил времени на пустые разговоры.

— Принес статью о Гувервилле.

Ганнер поправил козырек кепки и потер ладони.

— Наконец-то. Ну что, нашел доказательства, что они производят алкоголь и не платят налоги?

— Нет, ничего такого. Я нашел другую тему, — ответил Итан и сам удивился, как непринужденно солгал. Но ведь он тренировался годами.

— Да? — Ганнер откинулся на спинку стула, снял кепку и вытер лоб. — Ну-с, взглянем.