Шрифт:
«Графиня весьма кстати воротилась в гостиную; между двумя из игроков только что не дошло до драки. “Смотрите, – сказал один графине, запыхавшись от гнева, – я не даром проигрываю несколько сот душ, а он…” – “Вы хотите сказать – несколько сот рублей”, – прервала она с важностью. “Да, да… я виноват… я ошибся”, – отвечал спорщик, заикаясь и посматривая искоса на юношу. Игроки замяли спор и всю суматоху как рукой сняло» [104] .
Но возвратимся к пушкинскому плану. «Молодой человек» в нем, скорее всего, соответствует Павлу «Домика», «Влюбленный бес» – Варфоломею. А вот Николаю I, учитывая время возникновения плана, вообще еще не могло быть предусмотрено никакого места в пушкинском замысле. Иначе обстояло дело с Александром I. И вот почему.
104
Там же. С. 362.
Во время правления Александра I в Царском Селе проживала семья банкира Иосифа Велио, скончавшегося в 1802 году. Вдова его, Софья Ивановна (1770–1839), воспитывала 4-х детей, среди которых были сестры Софья и Жозефина, служившие украшением дома.
Старшая Софья (1793–1840) была фавориткой императора. С ней связано пушкинское стихотворение «На Баболовский дворец» (1816–1817):
Прекрасная! пускай восторгом насладитсяВ объятиях твоих российский полубог.Что с участью твоей сравнится?Весь мир у ног его – здесь у твоих он ног.Сестры Велио упоминаются также в пушкинском экспромте (1816–1817):
И останешься с вопросомНа брегу замерзлых вод:«Мамзель Шредер с красным носомМилых Вельо не ведет?»Жозефина (1794–1820) была воспитанницей лицейского учителя музыки Теппера де Форгюссена (женатого на сестре Софьи Ивановны Велио). Пушкин вместе с другими лицеистами посещал оба дома. Высказывались предположения, что он был влюблен в одну из сестер: Софью [105] или Жозефину [106] . При этом существует предание, что однажды он встретился в доме Велио с Александром I, посещавшим его, как принято считать, ради Софьи [107] .
105
Руденская М. 77., Руденская С. Д. С лицейского порога. Л.: Лениздат, 1984. С. 199.
106
Краваль Л. А. Сестры Вельо // Московский пушкинист. Вып. I. М.: Наследие, 1995. С. 191–197.
107
Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина: В 4 т. Т. 1. М.: Слово, 1999. С. 83.
В 1820 году Жозефина выпала из окна верхнего этажа и погибла. Вот как описано это трагическое событие в письме П. А. Плетнева к Я. К. Гроту от 2 марта 1846: «Она (Жозефина. – В. Е.) была удивительное создание по красоте души, сердца и тела. Но Провидению не угодно было, чтобы она некогда принадлежала кому-нибудь из смертных. Теппер уехал в Париж. Раз ея мать пошла гулять. Иозефина забыла перчатки свои. Она жила в верхнем этаже. Прибежавши в комнату, она выглянула в окно, чтобы посмотреть, не ушла ли уже ея мать на улицу. Перевесившись за окно, она упала оттуда и тут же умерла. Она для меня облекла в поэзию самое прозаическое ремесло. Но с тех пор я не встречал уже существа подобного ей, и не испытывал в учительстве счастья, какое она ему сообщить умела. До сих пор этот дом веет для меня поэзиею» [108] .
108
Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым. Т. 2. СПб., 1896. С. 693.
Приведенное описание не исключает возможности самоубийства Жозефины. Бессмысленно гадать, что могло послужить его причиной. Тем не менее история двух сестер Велио, из которых старшая была фавориткой Александра I, а другая трагически погибла во цвете лет, причем в одну из них будто бы был влюблен юный поэт, однажды столкнувшийся в их доме с императором (своим возможным соперником!), могла найти отражение в неосуществившемся замысле Пушкина.
Тогда после подстановки реальных лиц на место предполагавшихся в 1821–1823 годах персонажей «адской» повести, как это рискнула сделать Ахматова применительно к «Уединенному домику на Васильевском», получим следующую картину: «старуха» – вдова Велио, «невинная» дочь – Жозефина, «романическая» дочь – Софья, «молодой человек» («развратный») – Пушкин, «Влюбленный бес» (Варфоломей «Домика») —?.. Да, получается – в какой-то степени (каким-то боком) Александр I.
Уместно привести здесь описание облика Варфоломея, содержащееся в печатном тексте повести: «Варфоломей был статен, имел лицо правильное; но это лицо не отражало души, подобно зеркалу, а, подобно личине, скрывало все ее движение…» [109] .
«Личина» эта в изложении Титова напоминает пушкинскую характеристику Александра I в стихотворении «К бюсту завоевателя» (1829): «В лице и в жизни арлекин».
Георгий Чулков, автор книги «Императоры России», в главе, посвященной Александру I, отмечал:
109
Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 10 т. Т. 9. С. 355.
«С 1791 года Екатерина перестала скрывать от близких ей людей свой план устранения Павла от престола, и Александр, посвященный в этот план был в ужасе от близости того часа, когда ему придется заявить наконец о себе, сбросив личину. А личину ему приходилось носить постоянно, ему, подростку, за которым шпионили все» (курсив наш. – В. Е.) [110] .
О восприятии Пушкиным Александра I в качестве «волшебного демона» размышляет современный исследователь О. В. Барский:
110
Чулков Г. Императоры России. М.: ЗАО «Изд. дом Ридерз Дайджест», 2005. С. 89.
«Особенно отчетливо образ “волшебного демона” перекликается с “волшебниками другими” из “Руслана и Людмилы”:
Но есть волшебники другие,Которых ненавижу я:Улыбка, очи голубыеИ голос милый – о друзья!Не верьте им: они лукавы!Страшитесь, подражая мне,Их упоительной отравы,И почивайте в тишине.(IV, 50).На замечание Б. В. Томашевского, что речь здесь идет о красавицах, С. А. Фомичев резонно заметил, что “все эти детали не противоречат и портрету Александра I, который был женоподобен личиной. В любом случае Пушкин пишет о “волшебниках других”, а не о волшебницах”» [111] .
111
Барский О. В. Пушкин и английский «готический» роман // Московский пушкинист. Вып. VIII. М.: Наследие, 2000. С. 211.