– Кати, ты мазь сделала?
– Голос Яирне заставил меня вздрогнуть. Я быстро вытерла слезы и, склонив голову, взялась за ступку с двойным усердием.

Яирне придвинулась ближе.

– Дай, я доделаю. На полке бутылочка стоит с пробкой - принеси, будь добра!
– Она отобрала у меня ступку и ловкими, заученными движениями быстро закончила то, что я мучила уже с полчаса.

Я нашла искомый сосуд и молча поставила перед ней на стол, умудрившись одной рукой даже вытащить пробку. Лекарка кинула на меня беглый взгляд и стала перекладывать мазь.

– Чего ревёшь-то?
– спросила она.

– Пылинка в глаз попала..., - соврала я.

– Видно, хорошо засела, раз так и не вышла!
– Яирне улыбнулась и потрепала меня по щеке.
– Придёт твой Жан, куда он денется.

Я стыдливо отвернулась к полке со снадобьями.

– А если не придёт? И... И с чего вы про него вспомнили?
– Я уже ругала себя за слабость и за то, что выдала себя.

– Девочка, да ты же несколько дней ходишь мрачнее тучи, улыбаться перестала! Люди уже спрашивают, не заболела ли ты?
– Она положила мне руку на плечо.
– И скажи мне, если я не права по поводу твоей грусти.

Знаю, поддержка - дело правое. И она хотела как лучше, разумеется. Но стало только хуже.

– Драккати, детка, я вернусь через день-другой. Деревня рядом совсем, только дороги размыло. Не забывай кота кормить. Хочешь, пряник привезу?

– Хочу, -вымученно улыбнулась я.

Лекарка вздохнула, накинула плащ, подхватила котомку и вышла в сени. Дождь всё не прекращался, и я решила поставить тесто. Это занятие всегда было для меня скорее развлечением - выпечка у меня выходила без труда, никогда не подгорала и получалась вкусной и воздушной. Через несколько часов, когда тесто подошло, я насыпала на стол муки и принялась лепить крендельки.

С формой особо не гадала, просто скатывала комочки в колбаски, а колбаски - во что получится. Получались, как правило, кривые кружочки. Но одной рукой сложно сделать что-то иное, вторую только зря в квашне вымазала! Готовые крендельки присыпала сахаром и отправила в печь. Печка нам с Яирне досталась отличная - такой даже на девичьей кухне нет!

Я прибрала со стола и собиралась уже мыть руки, когда в дверь постучали. "Наверное, Яирне вернулась, передумала", - подумала я.

– Открыто!

Дверь распахнулась, и в дом ворвались сырость и ветер. На пороге стояла высокая фигура в тёмном плаще. Возле печной трубы что-то громыхнуло.

– Яирне нет, она будет через пару дней..., - пролепетала я, не придумав ничего лучше.

– А я не к ней.

Я обмерла.

Гость откинул капюшон, снял плащ, тряхнул смолистой шевелюрой и улыбнулся. Я дёрнулась навстречу, но вовремя остановилась.

– Пойду, руки помою..., - сказала я, стараясь придать голосу хоть какое-то подобие твердости. А сердце бьётся, словно пойманная птица... Оба ведра-то стоят в сенях! Чтобы туда попасть, нужно пройти мимо большой сероглазой тени... Я набралась храбрости и на негнущихся ногах двинулась к цели, стараясь не думать о препятствии. Дошла до препятствия.

– Я помешал?

Он так близко! Совсем рядом! Я даже чувствовала его дыхание на лице. Главное - не смотреть, главное - идти вперед.... А там и дверь рядом, если что...

– Нет, - прошептала я.

– Ты мне не рада?

Мамаааа!

Я медленно подняла взгляд и судорожно вдохнула - воздуха не хватает! А руки предательски тянутся к нему... Подхватил, сжал в объятиях, вдыхая запах моих волос, кружа в воздухе.

– Ненавижу тебя!
– прошептала я, прижимаясь виском к его щеке, и несильно стукнула испачканным кулачком в плечо.

– Уже что-то...

Обжигающий поцелуй - яркий, страстный, не имеющий ничего общего с предыдущим... Кажется, я ответила. Закружилась голова, и почему-то ослабели ноги.

– Кати... Моя Драккати, моя любимая девочка...

Я почувствовала, как он скользит ладонями по спине, как его поцелуи постепенно переходят на шею, как платье становится слишком свободным, и, поняв, что меня раздевают, я запаниковала и упёрлась рукой в его торс, отталкивая его и восстанавливая своё дыхание.

– Не надо, Жан...

Я умоляюще воззрилась в его тёмные глаза. Он скользнул рукой по обнажённому участку спины, закрыл глаза и потёрся носом о мою чёлку. Так мы и стояли, обнявшись, несколько минут. Странно, неловко, приятно.

– Обычно женщины говорят в таких ситуациях "Пожалуйста, Жан!", - ехидным шёпотом заметили мне на ушко.

– Неужели никто не отказывал? Никогда?

– Нет.

– И много у тебя было женщин?
– Мне действительно было любопытно.

– Сколько бы ни было, сейчас кроме тебя никого нет.