– Простите, Константин Александрович, она здесь не при чем, - вмешался "Герострат", пока я в растерянности не могла произнести ни слова.
– Она просто проходила мимо...

– Ваше благородство делает вам честь, Давыдов, - произнес преподаватель и опустил взгляд, словно хотел скрыть свой смех от нас.
– Будьте так добры, следуйте за мной вместе со своим приятелем. А вам, я полагаю, следует вернуться на церемонию, девушка, которая просто проходила мимо.

Меня не пришлось просить дважды, и через секунду я уже слиняла от них как можно дальше.

***

К моменту моего возвращения собрание уже завершилось. Коридоры вновь наполнились смехом и криками. Тут я осознала, что понятия не имею, где искать милую зануду, пропавшую вместе с моим телефоном. Вокруг мелькали одни незнакомые лица, и вот, когда я уже мысленно попрощалась со средством связи, то внезапно заметила девчонку. Наши взгляды пересеклись примерно в одно время, и мне показалось, что она даже подпрыгнула от радости.

– Я тебя обыскалась!
– заявила она, отдавая мне телефон.
– Наконец-то все закончилось! У тебя какие планы? Можно...

– Кристина, - я перебила ее и протянула руку. Не сделай я этого, боюсь, мы бы еще долгое время обходились без имен.

– Настя, - девушка быстро пожала мою руку.

– Очень приятно. Ну, что, идем, или ты кого-то ждешь?
– я кивком подозвала ее к лестнице, и мы спустились вниз. На завтрашнее утро назначили лекции, и Настя предложила встретиться перед занятиями. Я пообещала не опаздывать, села в подъехавший автобус, и он не спеша повез меня к дому.

***

Самым любимым временем для меня был вечер, когда вся семья собиралась за столом. Мы жили в трёхкомнатной квартире в центре нашего маленького городка. Моя мама - школьная учительница по русскому и литературе. Она всегда приносила к ужину ворох историй о том, что еще натворили ее подопечные. У мамы, как и у всех женщин нашей семьи, были темные, почти черные волосы и большие карие глаза. Короткая стрижка до плеч очень шла к ее правильному, но уже слегка тронутому морщинками лицу.

Отец работал инженером в строительной фирме. Там с веселыми историями было туговато, а потому за ужином он больше молчал, слушал и временами подкидывал уморительные шутки. В этом году ему, как и маме, исполнилось сорок три года. Он любил носить черное длинное пальто с широким вязаным шарфом. А в своих одетых на переносицу очках выглядел как какой-нибудь известный профессор. Но время и жизнь не прошли для отца даром, седых волосы у него было гораздо больше, чем можно предположить.

Иногда к нашим вечерним посиделкам присоединялась бабушка, жившая недалеко от нас. Я точно не знала, но кажется ей было около семидесяти. Вообще не люблю считать чужой возраст, как, впрочем, и свой собственный. Предпочитаю полагать, что подобная цифра имеет поверхностный смысл и уместна лишь в одном случае, - при заполнении документов. Жизнерадостность бабушки, умение держать себя в руках и продолжать достойную жизнь не могли не восхищать. По вечерам, кутаясь в длинный плащ и белый пуховый платок, она выгуливала Зевса. Это ее обожаемый питомец, добродушный озорной бигль, ростом едва достигающий колена. На его белой шерсти проступали большие коричневые и черные пятна, а огромные глаза смахивали на разлитые темные чернила.

После прогулки бабушка заходила к нам. Когда умер дедушка, мы все уговаривали бабушку перебираться в нашу квартиру, но она отказалась.

– Я всю жизнь прожила в том доме, и теперь не собираюсь бежать от призраков, - посмеиваясь, говорила она.
– Да и Зевсу совсем не понравится, что придется засыпать в новой постели, правда, малыш?

И лопоухий бигль с протяжным лаем бросался к ней. Бабушка хохотала, гладила его блестящую шерсть и терпела прикосновения мокрого прохладного носа. Сегодня бабушка ужинала с нами, предвкушая мой рассказ о первом дне в институте. Зевс бегал по кухне, то прячась под столом, то сворачиваясь около стены. Отец подшучивал над ним, кидая поролоновый маленький мячик к его лапам. А мама уже раскладывала по тарелкам мое любимое блюдо, - макароны и обжаренное до корочки мясо. От еды исходил изумительный запах, и я тут же принялась уплетать порцию. Пользуясь моментом, мама атаковала бабушку расспросами о ее здоровье, давлении и своевременном приеме таблеток. Бабушка авторитетно заявляла, что о медицине ей известно больше всех присутствующих, а потому она не нуждается в лекциях.

– Тебе пора понять, моя дорогая, что еще не изобрели такой таблетки, от которой я проснулась бы однажды утром и вновь обратилась двадцатилетней девочкой, - посмеивалась бабушка.

– Так, а ты, разведчик?
– отец кивнул мне, подмигивая.
– Чего молчишь? Рассказывай давай, как там у тебя на фронтах? Как институт?

– Все просто улет!
– заявила я.
– Бабуль, я не знаю, где стенд с фотками преподов, особо времени не было поискать, завтра может. Зато я видела памятник студенту.

– Он еще цел?
– покачала головой бабушка.

– Еще как цел, - усмехнулась я.
– Сегодня два типа пытались прицепить ему на голову горелку!

О том, что среди этих типов был Давыдов, которого хорошо знали все в моей семье, я говорить не стала. Максим служил основным объектом для подшучиваний отца и надежд мамы в отношении моего будущего. Последнее я не разделяла, поэтому старалась по возможности не упоминать о Максиме.

– Вандалы!
– захохотал отец.

– Потом пришел препод и пригласил их на беседу, - продолжала я.
– Не знаю, что им теперь будет, расспрошу, если еще пересечемся...