Крупных боевых операций не проводили, но очистили округу почти на 150 км от полицаев да мелких гарнизонов. Теперь мы в этакой партизанской республике живем, этакий круг (вообще-то овал) свободы, диаметром в 150-200 км. Освобождены восемьсот человек военнопленных из Сявичевского лагеря, охране устроили карачун (синоним: секим башка). И все это заслуга Елисеева с Ильиных, а последний вообще развернулся, еще и соседнюю область к своему подпольному обкому присоединил. Да вы не ослышались, был он секретарем (первым) горкома, и его сам Пономаренко (заочно конечно) назначил первым секретарем обкома партии, правда подпольного.

И наш Арсений, умудрился запустить свои щупальца в соседнюю область, даром что великорос, а тут уже все белорусы его за своего приняли, и как он за год полтора работы здесь язык осилил?

Ну и по пути с ним, свои щупальца протянул на обе области и Елисеев, партия и энкаведе в одной упряжке. Вчера в соседней области, волей Ильиных и Елисеева, казнили секретаря райкома партии. Помните, у саперов мы создавали разведвзвод, ну для поиска залежей брошенного или неисправного оружия РККА? Вот двое из этих ребят и исказнили секретаря, за что?

А нечего было идти в бургомистры, за предательство и поплатился Крынкевич (так звали ренегата). Красноармеец Василий Сазонов, и сержант Иван Наметнов, привели приговор обкома партии в исполнение. Средь бела дня, убили ехавшего в бричке (важный какой бургомистр) Крынкевича. Выехал болезный из дому, а до здания бывшего горкома не доехал, всего триста метров, а Сазонов с Наметновым, с красиво состряпанными документами полицаев, сдернули с города, остался Мида (городок так называется), без бургомистра.

Прям не большевики этот Елисеев с Ильиных, а эсеры какие-то, это эсеры же баловались бомбочками да кинжальчиками, резали господ офицеров да министров царских. Может понахватались, Ильиных из амурских партизан, там воевал со всякими эсерами, не секрет ни для кого что белые не все были монархистами. А этот гебнюк, видимо потом эсеров гонял, ну по своей службе. Блин я так рад возвращению, что порю какую-то изрядную ахинею, простите.

Так вот, на базе все по старому, только землянок прибавилось, и самое главное место расположение почти вылизано, ни соринки тебе ни бумажки, это видно Елисеев строил всех.

Ну, да ладно, полезно это, кстати Машутка как только я слез с ганомага, так и вцепилась в меня как клещ, пришлось ходить повсюду с ней. С Каллистратом только поздоровались, ну и он увел Легостаева к себе, там у Викентия (ну Легостаева) материала вагон и маленький локомотив, там пленные освобожденные с танкоремонтного, пленные освобожденные на станции, опять же поляки Легостаева, украинцы Онищука и белорусы Михася.

Наскоро повидался с Крацовым, Никифоровым, пожал руки микроэсерам Сазонову и Наметнову, и потащила Машундра меня к себе.

Часа два мы встречу с Марией отмечали, причем Маша так меня ласкала, как будто я отсутствовал не неделю (и то не полную), а по крайней мере год. И будто мы были в рейде, не в Польше (тут же рядом), а как минимум в Антарктиде.

Кстати, нечаянно обратил внимание, на Глафиру, она бросилась на шею Хельмута, однако, вот и еще один роман, жизнь-то продолжается.

Все, силы и у меня и у Манюни иссякли, теперь можно и переговорить.

– Ну милая, рассказывай, как ты тут без меня?

– Как? Ну как тебе сказать, да без задних ног, каждый день разъезжали по окрестностям, скупали скот, бойцы жали жито (о как заговорила моя городская краля, раньше она таких слов не знала), забот полон рот.

Тут же у нас еще и бойня, а зарезать даже самого маленького поросенка, это большие проблемы. Сперва надо его забить, потом освежевать, разделать. И это пол-дела, пока тепло надо все это мясо развесить, что бы от жары и ветерка оно провялилось. И это все хозяйство надо сторожить, а то всякие птицы и звери тоже кушать хотят. А зерно просушивать, это же тоже заботы, а его еще надо сжать, привезти, понимаешь?

Да конечно понимаю, в бытность мою юнцом, лет надцати, лето я проводил у деда с бабкой в кишлаке, ну и что бы я, не болтался без дела, дед меня отдал в колхоз. А ничего так, в сентября приезжал в город загоревшим, обветренным и заметно усилившейся мускулатурой. Так что сельский труд я как бы понимаю, правда там мы возделывали в основном хлопок, но и другие растения тоже. Да, пшеницу жали и обмолачивали комбайны, но принципы-то ясны.

– Да Машуня понимаю, слышь а не трудно тебе тут, ты ж у нас городская фря, пшеницу только на картинках да по телевизору видала, а тут бац тебе и пашаничка и ржа и картопь?